Ещё несколько мгновений и я, наконец, смог услышать. Тихо шуршала трава, слегка шумела крона деревьев, мягкое дыхание тёплого ветра остужало мою разгорячённую шкуру. Где-то рядом учуял запах горелых деревяшек.
Вывернув шею, увидел ветхую хибару. Что-то знакомое. Всё еще пребывая в мороке от перенесённого полёта, я не мог мыслить связно.
Крылья обвисли тёмной парусиной, веки открылись шире. Со спины скатилось лёгкое тело. Перед моей мордой стояла обнажённая девушка с окровавленной спиной. Она оглянулась через плечо. Соня? Ранена? Ей нужна помощь?
Слегка смежил веки, чувствуя неимоверную усталость. Ещё несколько минут, я приду в себя, помогу ей.
Соня скрылась в хижине, и я вспомнил. Это жильё ведьмы, откуда началось моё путешествие. Жажда не мучила. Но и радоваться не получалось. Что теперь будет? Без Высотомера людей станут пытками, выбивая силой имена бунтовщиков. Там будет мало правды, начнутся поклёпы и предательства, смерть соберёт огромную жатву. История Верховии знала тёмные времена.
Из хижины донёсся голос Сони.
— Мара, вставай!
И следом скрипучий злобный голос ведьмы.
— Кривой дракон! Напугала бабушку.
Их перепалка пролилась бальзамом на душу. Всё в порядке. Эти двое давно и близко знакомы. Не зря Оракул очутился на поляне, а Соня сиганула к ведьме в хижину.
— Что ты опять…
И дальше неразборчивое бабкино бормотание.
— Ложись, кому говорят.
— Мара чтоб тебя. Больно!
Меня словно подняло над камнем и приложило об него. Что там происходит?
— Не дёргайся. Терпи, дурында. Опять куда-то влезла.
Облегчённо выдохнул. Ведьма лечит Соню, вот та и пищит.
Через несколько секунд я обрёл человеческую форму, спрыгнул с Оракула, сквозь зубы зашипел от боли, мышцы до сих пор жгло огнём. До двери хижины я добрался, на каждом шагу сжимая кулаки от боли. Вошёл внутрь, сморщившись от едких запахов травы и тряпок.
В глубине хижины на лежанке старухи лицом вниз раскинулось обнажённое тело Сони.
— Соня, нам надо возвращаться.
Ведьма оглянулась.
— Ах, ты изверг!
— Мара, прекрати, — застонала Соня. — Добромир Оракул…принёс.
— Что? — ведьма еле устояла на ногах. — Где он?
— На поляне.
Схватив клюшку, ведьма проковыляла мимо меня в дверь.
— Слепой дракон, — донёсся со спины ее голос. — Глазам не верю…
— Добромир, прикрой меня чем-нибудь.
Соня уткнулась носом в подушку. Ей было неудобно лежать передо мной, хоть и обмазанной какой-то коричневой мазью, но всё-таки голышом. Её вид вызвал только сочувствие, не всколыхнулось ни единой сексуальной мысли, хотя раньше я мечтал о Соне день и ночь.
Я нашёл какой-то вполне добротный плед и аккуратно накрыл её спину и ноги. Соня повернула голову ко мне, перестав стыдиться. Я подтянул трёхногую табуретку, уселся около лежанки.
— Странно. После оборота я всегда без клочка ткани, а на тебе одежда точно по фигуре. Где взял?
Асанна тоже спрашивала об этом.
— В Драконьей пустоши, — я прикрыл веки, глубоко вздохнул. Воспоминание о смерти моего дракона вызвало жжение в глазах. — Это подарок Грома. Он передал его, когда умирал. Так получилось.
— Мне жаль. Твой Гром был необыкновенным драконом.
Я прижал пальцы к уголкам глаз. Боль утраты, что я испытал в Пустоши, я не забуду до конца своих дней. Соня протянула руку, притронулась к моей жилетке.
— Похоже на чешую. Удивительно.
Мужчины не плачут, но бывают исключения. Я отдышался, стёр пелену с глаз.
— Расскажи, что произошло на площади. Ася была с вами?
— Нет, мы потерялись в толпе. А потом шок, ты с Оракулом в небе. Я до сих пор не могу понять, как ты один справился. Я видела, когда камень вытащили из пещеры, в воздух его подняли четыре дракона.
— Пришлось напрячься, — я улыбнулся уголками губ.
— Да, уж. Зрелище не для слабонервных. Все как будто сошли с ума. Народ по улицам побежал вслед за тобой, мы с Эрвином тоже. Увидели верхотуров. Я поняла, что должна обернуться, но везде были люди. Узкие улочки, дети, женщины. Опасно было обращаться среди людей. Пока добежали до пустыря, ты скрылся из виду. Потом пришлось догонять их шайку. Еле пробилась к тебе.
Скомканная, нечёткая речь Сони, тяжёлое дыхание, красное лицо меня насторожили. Я прикоснулся ладонью к её лбу.
— Горишь вся. Что с тобой?
— Это яд. Верхотуры ударили отравленными болтами. Сейчас Мара подлечит, и вернёмся.
Соня смежила веки, я оглядел избушку. По стенам пучки трав, на колоде в углу топорик, ступка с пестиком, вполне приличный комод и полки, на которых закопчённые чугунки вперемешку с новыми тарелками, чашками и кастрюлями — средневековье вперемешку с современностью. Теперь я догадался, кому обязана ведьма таким странным набором вещей. Добротная одежда ведьмы, живущей в глуши и в прошлый раз бросилась в глаза.
— Пить, — Соня застонала, заметалась по лежанке, резко перевернулась с живота на спину. Спутанные волосы закрыли лицо, голова моталась в разные стороны. Соня была без сознания.
Где же ведьма? Стараясь не кряхтеть как старый день от крепатуры мышц, согнувшись под притолокой, я вышел из хижины. Оракул застыл черным изваянием на краю поляны, ведьмы нигде не было.
Что делать?
Оглянулся, увидел бадью с ручкой из лозы около стены. Воды в ней было на донышке. Где-то недалеко я чувствовал источник. Подхватив бадью и деревянный ковш, я двинулся, ведомый чутьём зверя.
Инстинкт безошибочно привёл меня к яме, в которой бил родник. Тонкий ручеёк проложил из углубления канавку вниз по склону. Когда я горел от яда, вода из ключа показалась мне отвратительной. Сейчас же, зачерпнув полную бадью прозрачной воды, набрал водицы в ковш и с наслаждением выпил. Умылся, стараясь не замутить родник, подхватил бадью с ковшом и направился к домику ведьмы.
Регенерация у Сони должна быть намного выше человеческой, я надеялся вместе с ней возвратиться в Энобус. Там осталась Асанна, за Эрвина я так не волновался, он сможет за себя постоять.
Ведьмы на поляне опять не оказалось, в избушке её тоже не было. Приподняв голову Сони, попытался напоить ледяной водой, она отталкивала мои руки, вода текла по подбородку, мочила лежанку. Кое-как я влил в неё половину глиняной кружки.
Соня стонала, металась, звала Эрвина. Я смочил какую-то тряпку, отжал её, пристроил Соне на лоб.
Внутренности скручивало узлом от бессилия. Мне нельзя задерживаться здесь, в то время, как в Энобусе начались беспорядки.
Голова генерировала страшные картины, которые я тогда не заметил, — давку, крики, детский плач, выстрелы, кровь на брусчатке. Гвардейцы начали палить в людей.
Казнь Гранита дорого обойдётся Старху. Он продемонстрировал, что ждать от его правления, погубив одного из лучших драконов Верховии.
Гранит почти не дышал, когда я напал на палачей,
