Ная почти не спала, то и дело поглядывая на записку с адресом и именем, оставленную мужчиной, а утром спешно распрощалась с Даритой, с трудом отмыла волосы, истратив почти всю склянку купленного в аптекарской лавке средства, хотя цвет все равно получился странным, отдающим синевой, как у русалок из мифов центральных королевств, и перебралась в гостиницу в городе уже под своим именем.
Кто такой Джером Мейсом, ей смог поведать первый же встреченный гостиничный слуга, с большим уважением рассказавший о глубоко интересующемся делами Шинты и ее жителей дворянине, причем наследном, а не из расплодившейся в последнее время новой аристократии. А по указанному в записке адресу находился его городской дом, где он в последнее время проводил больше времени, чем в поместье в предместьях.
Тот же слуга рассказал, что граф Мейсом через неделю собирается принять у себя важных гостей из столицы с обязательной культурной программой в виде небольшого приема. Ная тогда первый и, наверное, единственный раз сама вызвалась выступить у знатного господина, более того, вывернулась наизнанку, чтобы получить эту возможность. Пришлось много убеждать и спустить почти все накопленные во время жизни в Доме в карман распорядителя, но интерес взглянуть на человека, так свободно подсаживающегося к незнакомому барду, перевешивал все доводы здравого смысла. В конце концов, возможно, и правда имелся смысл в том, чтобы постоянно работать на кого-то одного?
За неделю кое-что удалось узнать и о самом графе: в народе его не то, чтобы любили, но точно уважали, он постоянно выделял деньги, материал и рабочих на благоустройство города и региона в целом, будь то мощение дороги, ремонт храма или масштабное строительство отдельного корпуса больницы. К тому же поговаривали, что он неплохо управлялся с приграничьем, не позволяя мелким и неизбежным конфликтам превращаться в серьезные распри.
Женат, есть сын. Правда, несколько человек были убеждены, что детей у него двое, и из этого росли ноги всевозможных баек и страшилок. Кто-то уверял, что старшего в младенчестве зарезала первая жена, а потом и сама свела счеты с жизнью, от других удалось узнать, что старший сын родился неизлечимым уродом и то ли погиб, то ли сослан отцом подальше с глаз. А бывший вояка из столичного гарнизона вообще припомнил, что мальчишка рос нормальным и полноценным, занимался верховой ездой и фехтованием, но однажды, уже будучи подростком, просто пропал.
Прием прошел спокойно, и Ная с удовольствием погрузилась в любимое дело — музыку, искоса наблюдая за графом. Он приветливо общался с каждым гостем, но умело уклонялся от прямых вопросов, переводя речь на самого собеседника. Сейчас Ная сравнила бы его с Роем по умению уйти от ответа.
А на следующий день она прямо с утра заявилась в дом Мейсома, нахально потребовав аудиенции, продемонстрировала несколько озадаченному графу его же записку и самым светским тоном, за которым скрывался ужас от собственной наглости, поинтересовалась, актуально ли еще предложение о работе.
Да, пришлось кое-что объяснить и подробно рассказать о себе и планах на ближайшее время, а после первые полтора года разрыватьсямежду столицей и Шинтой, забыв о других городах, но в конечном счете Ная не жалела о своем решении. Граф, оказавшийся более того — лордом Шинты, охотно делился своими знаниями, учил ее под себя, ввел в вернийское высшее общество, а затем помог добиться некоторой известности на территории всего королевства. Удобней всего прятать на виду; мило улыбающийся известный музыкант, автор пары популярных пьес, которого были бы рады видеть на многих вечерах и во многих театрах, вызывал куда меньше подозрений, чем бард характерной южной внешности.
Ради этого пришлось освоить этикет, подправить манеры, обуздать свободолюбивый нрав и научиться изъясняться витиеватыми намеками. Леди Авильон никогда не слыла великой интриганкой и, вероятно, не стремилась такой быть, но кое-чему обучить смогла. Однажды, сравнительно недавно, года два назад, она призналась, что ей гораздо спокойнее от того, что муж сотрудничает с одним доверенным человеком, а не обращается каждый раз в Дом, не зная, чего ожидать от очередного наемника.
С самого начала Ная понимала, что силы и средства лорд Мейсом вкладывает ради своего, а не ее блага — он и не скрывал, почти сразу обозначив свою идею. Кое-какие выгоды, однако, нашлись и для нее: новоиспеченный наниматель не требовал ее внимания безраздельно, и она свободно занималась творчеством, имея на сей раз за душой не только голый энтузиазм и незамутненное вдохновение, но деньги и связи.
Большие политические игры, впрочем, полюбить ей так и не удалось — Ная не кривила душой, заявляя, что держится от них подальше. Лорд Мейсом до последнего дня оставался единственным человеком, ради которого она готова была связаться с политикой — из чувства благодарности и от глубокого к нему уважения.
Именно он предложил пять лет назад, когда Ная оступилась и едва не выдала себя, уехать в Лангрию — самовольный нрав ее правителя передался и жителям, город существовал своими законами, и соваться туда столичные выходцы не рискнут. Хороший вариант, чтобы перевести дух.
Ная тогда в шутку поинтересовалась, не придется ли ей обхаживать еще и принца — это, пожалуй, для нее чересчур. Лорд Мейсом ответил с улыбкой, за которой не было никакого веселья, что там и без нее найдется, с кем договориться, не говоря уж о тесном сотрудничестве принца с шинтийским Домом.
— Мне хочется, чтобы происходящее оказалось кошмарным сном, — тихо сказал, наконец, Макс, отвлекая от собственных мыслей. — Жаль, это не так.
— Если так подумать, то именно он и есть. Не знаю, насколько плохой, — Ная обвела рукой помещение. — Но проснуться можно. Если постараться.
— От того, что ждет в действительности, очнуться не получится.
— Увы. Но для начала ты можешь взять под контроль сны. Потом научишься справляться и с остальным. Все начинается с малого.
Макса Ная хорошо помнила одиннадцатилетним мальчишкой, который в присутствии родителей старался подражать взрослым, держась сдержанно и самую малость манерно, но то и дело скашивал взгляд в сторону окна, за которым по улице носились дети, и его нетерпение ощущалось почти физически. Лорд Мейсом только усмехался, но никогда не запрещал расшибать колени в играх с друзьями, из какой бы семьи они ни были, полагая, что мир не ограничивается столицей и стенами королевского дворца.
Видеть его… таким было странно и неправильно. Не дело, когда семнадцатилетнего мальчишку кидают в загон-владение и говорят: «Правь, ты же теперь лорд!» — а сами открывают дверцу клетки с голодными псами, которые сожрут его, а потом перегрызут глотки друг другу за
