в истерику, как три реки впадали в океан. Каждое воплощение синхронно в тысячный раз поправляло кудрявую шевелюру, то открывая, то снова пряча приличных размеров остроконечные уши, начищало и полировало зубик, и так уже сиявший, как сверхновая звезда.
– Что ж так долго! Чтоб у неё язык отсох! Болтает и болтает! – ворчали все три головы, высовываясь из-за кулис и наблюдая за Пашт, которая вела мероприятие и уже довела до дрожи нетерпения всех невест в амфитеатре, расписывая, какое зрелище ожидает их в ближайшее время.
Другие женихи тоже роптали, но вели себя более сдержанно. Зомбуш, сопровождавший Нидхёгга, тоже был как на иголках, но вовсе не потому, что Пашт так затянула начало: острым чутьём обитателя Царства Мёртвых он ощутил присутствие своей госпожи. Великая Хель, прекрасная и смертоносная повелительница теней, тоже находилась сейчас среди невест, заполнивших амфитеатр. Зомбуш не знал, для чего она прибыла сюда, но это был очень рискованный шаг с её стороны, потому что отсутствие повелительницы в Хельхейме нарушало порядок смертей, за что та могла понести серьёзное наказание. Это означало, что Хель привело сюда что-то очень важное и она уверена в успехе. Зомбуш пытался угадать, что именно, но он знал слишком мало для этого. Сейчас ему тоже захотелось выйти на дефиле, но уже не в свите Разрывателя Трупов, а в роли жениха, и привлечь внимание Хель. Зомбуш понимал, что Хель видит в нём кого угодно, только не спутника жизни (точнее, смерти), но, тем не менее, он знал, что во многом устраивает её, к тому же он заручился согласием Локи. А кто ещё может помочь пустить пыль в глаза женщине, как не бог обмана? Ведущая, наконец, объявила жениховское дефиле. Что тут началось! Женихи стройными рядами двинулись на подиумы, демонстрируя всю прелесть своей походки и фигуры, чем мгновенно вызвали ажиотаж и восторженные вздохи и выкрики в зале.
– Какой хорошенький! Вон тот слева!
– Ну и торс того, что первом ряду! Загляденье!
– О! Я сойду с ума! Нельзя быть таким красивым!
– Так и съела бы вон того чернявого!
– Какой ногастый!
Последний из этих выкриков слетел с призывно алеющих губ рыжей красавицы-великанши, зачем-то поднявшей свой боевой лук, словно женское воплощение Амура.
– Амуриха! – тихо усмехнулся Зомбуш, узнав Скади.
Кстати, чтобы пресечь нападения расчувствовавшихся невест на понравившихся женихов до окончания отбора, подиумы были ограждены высокими магическими барьерами, невидимыми для зрителей, но очень мягко и действенно отбивавшими желание разгорячённых дам выскакивать из зала и мешать движению красавцев. Некоторые особенно чувствительные дамы не выдерживали ситуацию, типа: «видит око, зуб неймёт». Случилось даже несколько обмороков, так что медицинские бригады, предусмотренные организаторами конкурса, оказались очень кстати.
***
Замзагул гордо восседала на троне, украшенном живыми цветами, изо всех сил стараясь сохранять царственно невозмутимый вид. Проходившие мимо стройные ряды женихов, в момент приветствия улыбавшихся ей на все тридцать шесть и более зубов, которые у некоторых особей составляли аж два ряда, только раздражали, потому что среди них не было того, кого так хотелось увидеть. В её мыслях образ этого «кого-то» почему-то выглядел несколько неестественным, будто картонным, и это тоже очень нервировало главную невесту страны.
– Вот, Ваше Величество! – заметив, что нужный момент настал, сказал Апалал и преподнёс ей бокал с золотистым ароматным содержимым. – Это успокоительное!
– Благодарю вас, советник! Вы, как всегда, кстати! – благодарно улыбнулась Замзагул и сделала первый глоток, отметив волшебный вкус напитка.
На сердце сразу стало как-то легко, а голова вдруг наполнилась вдохновением, побуждая к творческому порыву. А почему бы и нет? Замзагул улыбнулась, решив посвятить Нидхёггу роящиеся в голове рифмы. Это же так романтично – любовь, стихи и золотой напиток! На самом пике поэтического экстаза Замзагул подняла руку, возвестив окружающих о желании говорить. Все замерли, ожидая, что она провозгласит кого-то своим супругом досрочно, но вместо этого услышали вот что:
– Уважаемые претенденты! Дорогие невесты! Уважаемые гости! – дрогнувшим голосом сказала принцесса. – Это прекрасное дефиле настраивает на поэтический лад, поэтому я хочу прочитать вам нежданно возникший экспромт! Посвящается моему поклоннику!
Заинтригованная публика поприветствовала эту затею дружными аплодисментами, а принцесса продолжила уже в стихах:
Кипяток, в котором льда кубик,
Словно мы с тобой, когда парой.
Ты имеешь на меня зубик
Не молочный, а уже старый.
В зале послышались смешки, и все воззрились на Разрывателя Трупов, а стоявшие рядом женихи разошлись в стороны, весело поглядывая на него. Замзагул удивлённо подняла красивые брови, не поверив своим ушам. Откуда взялись эти странные слова? Ведь она же вроде как любит этого… с зубиком. Принцесса смерила взглядом Нидхёгга, не понимая, что происходит, а Мёд Поэзии продолжал лютовать, всё больше развязывая язык:
Он торчит (и это так классно!)
Из десны в момент любой стычки,
Сразу видно: ты такой страстный,
Прямо вспыхнешь скоро, как спичка!
Все три копии Нидхёгга сначала радостно скалились, демонстрируя остальные, менее начищенные зубики, но, заметив, что все вокруг как-то странно посматривают на триединое воплощение драконьего совершенства, принялись буравить Замзагул мрачным взглядом. Разрыватель Трупов ещё не в полной мере осознал и осмыслил ироничный посыл обращённых к нему стихов, но у него уже зародилась мысль о том, что что-то пошло не так.
– Ваше Высочество, я умоляю вас: остановитесь! – заметив, что дело пахнет скандалом, а то и крупной дракой, тихо шепнул Апалал на ухо принцессе. – Ваши потрясающие стихи уже произвели такое глубокое впечатление, что могут быть расценены как неуважение к другим претендентам. Или вы собираетесь посвятить оды всем участникам дефиле?
– Я не могу остановиться! – прошептала принцесса. – Мне надо закончить мысль!
Замзагул никогда не ощущала себя так странно. В её душе будто находилось поле боя двух непонятных сил, а она смотрела со стороны на сражение, как птица, парящая над ситуацией, но не имеющая сил как-то повлиять на неё. Это пугало, потому что принцесса не привыкла отступать или стоять в стороне. Рифмы рвались наружу, диссонируя с образом её возлюбленного, дрожащим под ударами чего-то, идущего из самых глубин подсознания. Апалал прикрыл веки и усмехнулся. Сам он никогда не пробовал Мёд Поэзии, держа его у себя только для коллекции, потому что любил всякие редкие вещицы. А если попробовать?
Выжимая чувства, как тюбик,
Я-то знаю, что в своей пасти,
Если точишь, то один зубик –
Да и тот слегка и на счастье! – всё-таки закончила Замзагул своё
