мать!
Остаток дня и вечер Женя перестилает солому на крыше, вырывает сорняки и вскапывает грядки не слишком-то удобной лопатой. В итоге выходит целая гора зелени, которой она решает накрыть грядки плотным слоем — чтобы новые сорняки не смогли пробиться сквозь него. Это вроде называется мульчей. Она вспомнила внезапно, что видела сто лет назад в передаче про дачу по телеку. Трава будет перегнивать — и это прекрасное удобрение. А чтобы сорняки окончательно вывелись из почвы, слой нужно постоянно обновлять. Открытыми она оставляет лишь те места, куда сажает рассаду и семена.
— Ну и какой смысл так делать? А вот коровка была бы… съела бы, — ворчит Мать Джилл.
— Коровка — не ваш уровень. Вот кроликов можно было бы. А ты уже убрала везде, где я просила?
— Просила! — возмущённо хмыкает мать. — Думаешь, жених деньги дал, и ты уже просить меня право имеешь? — и отвечает, не глядя на неё: — Убрала. Пойду ещё Аннушку проверю, я ей там задание дала одно… — и семенит к дому, деловито оглядываясь по сторонам и вытирая руки об фартук, словно всё вокруг, это её работа.
— Какое дело? — тревожится Женя.
— Печку побелить, какое ещё? — отзывается та у двери, за которой и скрывается.
И как раз вовремя. Потому что с дороги раздаётся перестук копыт. И голос Карсона, (который, видимо, совсем забыл о сне).
— Женя… День добрый!
— О, это ты, — она улыбается, стараясь за этим скрыть толику смущения.
Платье выпачкано, особенно, подол. На лбу и щеке тонкая полоска грязи, она же забилась под ногти — перчаток тут, конечно, не нашлось.
Карсон спешивается и подходит ближе, озираясь. И делает это с нескрываемым одобрением.
— Вот это да… Ты одна столько всего провернула, Женя? — в голосе искренний интерес и нежность пополам с сочувствием.
— Ага, — она проводит ладонями по лицу и волосам, — вот тут будет морковка, видишь? Вот тут тыквы… А то была земля без дела. Крыша теперь протекать не должна, и вообще… И вообще, знаешь что? — она вдруг хмурится.
— Что? — будто настораживается он. — Ещё денег надо, мать всё забрала?
— Нет, я про то что… Как бы я вокруг этой развалины ни плясала, не видишь разве, её проще сжечь и построить новую! — она смеётся.
Конечно, всё выглядит лучше, но в её мире никто не пытается сарай превратить в коттедж. Тут же ветер дунет — и эти стены сложатся, как карточный домик.
Но Карсон обдумывает её слова со всей серьёзностью. И, придя к решению, согласно кивает.
— Да, Женя, ты права. Скажем моей матушке, что новый дом строится. А этот мол слишком стар просто, хотя за ним и ухаживают. Будет вам новый дом…
— Что? — она выгибает бровь и даже перестаёт дышать. — Я же не… Не это имела в виду!
— Нет, правильно, что сказала. Так и сделаем, — окончательно решает он и, поцеловав Женю в лоб, седлает лошадь. — До встречи, милая…
— Подожди, так а чего ты приезжал?
— Ой, и правда, — оглядывается на неё Карсон и сонно трёт глаза. — Как Джек, в порядке?
— Пока да… Думаю, — она морщится, — из него всё вышло уже. Ты за этим приехал?
Карсон смеётся.
— Да, хотел узнать, всё ли в порядке.
Женя подходит к нему, обнимает и шепчет:
— Всё в порядке.
Он тепло обнимает её в ответ, прижимая к себе. А, отстранившись, уже без слов уезжает прочь. Так, будто думает, что если обернётся ещё раз, уехать уже не сможет.
Но как только он скрывается за поворотом, у домика звучит странный глухой треск. А затем, переплетаясь друг с другом в один толстый, как ствол векового дуба, стебель, из земли вырывается три гигантских ростка.
Они стремятся к самому небу, от распускающихся листьев поднимаются порывы ветра, толстые, с руку толщиной усы-щупальца хватают край крыши и ближайшее дерево, едва не срывая и то, и другое. И вот, наконец, верхушкой бобовый стебель пронзает облака.
И на крыльцо выбегает мать с Аннушкой, в ужасе глядя на то, что выросло в их дворике у окна.
Глава 34. В небо!
Женя замирает, тоже в шоке. Всё-таки это правда! Всё-таки здесь происходит всё в точности, как в сказке!
И теперь ей и вправду нужно забраться так высоко?
Сердце начинает биться о рёбра сильнее.
Но ведь Джек победил, правда? А она явно ничем не хуже мелкого мальчишки даже без магического дара.
— Так, — решает зайти с козырей, — Сон обещал вам купить дом!
— Это что за чертовщина?! — восклицает мать, тыча пальцем в направление стебля и с опаской сходит с крыльца.
Она смотрит на стебель, запрокинув голову и приседая от страха так, словно ожидает, что он вот-вот упадёт на неё, как срубленное дерево.
— Надо позвать Вилли, — решает она, поймав мысль о топоре и деревьях. Но тут же спохватывается, когда до сознания доходят слова Жени. — Новый дом? Но… Ах, — в её глазах мелькает сомнение, однако она становится внезапно собранной и будто бы уже воспринимает стебель не как угрозу жизни.
А как угрозу для замужества… Что, с одной стороны, не так страшно, а с другой просто ужасно для неё.
— Это хорошо, — продолжает, — новый дом, это отлично. Но если Карсон увидит… это, — выделяет она, бросая на стебель красноречивый взгляд, — то нас всех сожгут на костре. Но если мы попросим помощи у Вилли и он срубит этот ужас, то мы будем ему должны… И тогда тебе придётся за него выйти. Что тоже, — тянет задумчиво, — не так и плохо. И тоже обещает нам новый дом… Мы бы переехали к нему. Знаешь, — приходит она к выводу, — всё-таки с Вилли всё проще и он надёжнее. Давай позовём его!
Женя выгибает бровь. Какая, однако, сложная логическая цепочка удержалась в голове этой странной женщины!
— Ну, срубит он — и что? Куда такую громадину девать? Так что всё равно сожгут, раз всё так. Но! Карсон никого не тронет. А стебель этот — ключ к богатству. Бобы-то волшебные были — я была права. Так что… — Женя проходит в дом, складывает в кожаную сумку, похожую на пакет из пятёрочки, ножик, вяленое мясо, хлеб и овощи — вместо воды. Ничего, чем можно было бы заменить бутылку нет. — Так что я полезу наверх!
— Наверх! — взмахивает та руками. — Никуда я тебя не отпущу!
Анна, которая ходила за Женей хвостиком, принимается всхлипывать.
— Я не хочу, чтобы нас сожгли!
— А людям, — продолжает мать, — что я скажу, когда те с вилами придут?
