соединился с отрядами восставших саксов, а также вождями смельдингов и глинян, столь возмущенных крещением князя, что они решились на союз даже с заклятыми врагами – велетами и саксами. Именно смельдинги и глиняне, хорошо знавшие местность, указывали данам где им вести драккары: от Лабы, вверх по реке Эльде, и дальше по мелким речками, протоками озерам, где вплавь, где волоком – до самого Зверинского озера.
Многое в том беспримерном и славном переходе указывало на особую милость богов к союзному войску. И даны и велеты говорили потом, что им указывал путь ворон – птица Одина и Цернобока находила проходы, даже там где вставали в тупик бывалые лесовики. Ворон же громким карканьем выдавал и засады ободритов, сохранявших верность Дражко. Затем ворона сменила большая змея, по чьему оставленному в грязи следу даны нашли наикратчайший путь, по которому можно было перетащить драккары из одной протоки в другую. Дальше же, в хитросплетении лесистых островков и коварных мелей, из одного из мелких озер поднялась большая щука, следуя за которой суда норманнов прошли почти до цели. Когда же путь им преградили очередные мели, покрытые топким илом, непреодолимым ни вплавь, ни вброд, небо вдруг заволокло тучами, пролившимися ливнем. Дождь заставил разлиться местные ручьи и мелкие речки, по которым даны и гауты провели свои драккары в Зверинское озеро.
И мало кто в союзном войске знал, что за всем этим переходом следила, усевшись у костра перед алтарем Трехликого, одна саксонская ведьма. Единственный глаз ее, закатившись так, что был виден лишь белок, не видел ничего рядом с собой – но видел гораздо дальше, тогда как с ее губ срывалось то воронье карканье, то змеиное шипение, а порой ее рот лишь молча открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы.
За весь переход данам и велетам пришлось лишь раз принять бой – когда они наткнулись на возведенные Карлом мосты и оставленную у них стражу. Вырезав франков до последнего человека, Люб и Годфред приняли решение ускориться, поскольку стало ясно, что Карл уже перешел реку. Они гнали людей как могли и все же не смогли выйти к озеру раньше Карла, подоспев к Зверинской крепости, когда в нее уже врывались старые хозяева. Именно туда, где над воротами реял стяг Дражко, устремился и Люб. С вала в княжича полетели стрел и он спасся лишь подняв на дыбы коня, принявшего на себя смерть. Соскочив на землю, Люб ворвался в ворота, - и застыл, пораженный горем и гневом, при виде валявшегося в грязи под валом старого Драговита. Мертвое лицо все еще искажала гневная усмешка, правая рука судорожно стиснула торчавший из груди кинжал. На рукояти клинка красовался расправлявший крылья сокол ободритов.
- Да, его убил я, - Люб поднял глаза и увидел с вызовом смотревшего на него Дражко, - это был честный бой и честная месть – за отца! Ты не вправе попрекать меня его смертью.
-Попрекать не вправе, - кивнул новый князь велетов, - но вправе требовать мести!
- С этим не застоится! – улыбнулся Дражко, вскидывая меч. Люб отметил, что оружие противник держит в левой руке, но осмыслить эту странность не успел – справа послышался какой-то шум, вопль боли и треньканье тетивы. Чья-то стрела мелькнула возле его лица, на излете зацепив щеку. Подняв глаза, Люб увидел как со сторожевой башни падает ободритский воин, так и не выпустивший лук, а за его спиной во весь рост встает Власта, с окровавленным мечом. Невольно залюбовавшись на простоволосую, пылающую гневом жену, Люб чуть не пропустил того, как Дражко, подхватив валявшееся на земле чье-то копье, с диким криком метнул его в князя велетов. В последний момент молодой владыка успел пригнуться, одновременно бросившись к князю ободритов. Легко отбив выпад Дражко, Люб ударил в ответ с такой силой, что острие его меча вошло в раскрытый рот, пробив кость и выйдя из затылка. Когда Люб, упершись ногой в колено трупа, не без труда выдернул меч, тело Дражко повалилось на землю, смешивая с грязью кровь и мозги, вывалившиеся из расколотого черепа.
Вокруг него уже кипел бой – ворвавшиеся в крепость велеты бились с ободритами, оказавшимися в ловушке между державшими оборону в переулках дружинниками Драговита и подкреплениями Люба. Бок о бок с велетами бились и воительницы – ворвавшаяся в крепость Хельга тремя мощными ударами зарубила троих воинов, самонадеянно решивших взять живьем девушку с Лёсе. Рядом с ней пускала стрелу за стрелой Йильма, прикрывавшая со спины могучую подругу. Другие амазонки, во главе с Властой, быстро очистили стены крепости, а в следующий момент сокол ободритов рухнул со сторожевой башни. На его месте взлетел кровавый стяг Сварожича. Люб приветствовал его мечом и, с еще большей свирепостью, обрушился на врагов. Однако ободриты, пусть и потерявшие князя, да еще и внезапно оказавшиеся в меньшинстве, все еще сражались, надеясь на помощь союзников-франков.
Впрочем, и союзникам, со всех сторон обложенных новыми врагами, приходилось нелегко. Свеи и гауты, высадившись на берег, сходу ударили по все еще топтавшимся у ворот под флагом с Белым Конем, тюрингам и алеманам, - лишившиеся командира, они, по-прежнему держали осаду, не зная идти ли снова на приступ или отступить к своим. Появление новых врагов, под стягом с Вороном Одина, ввергло их в еще большее смятение – особенно когда из раскрывшихся ворот, на помощь новым союзникам, хлынули осажденные саксы. Впереди них, на белом коне, словно сорвавшимся с веющего на ветру знамени,
