больше не звал меня на свидания, но звонил часто. Якобы по работе, что-то уточнить по документам или по бухгалтерии, обязательно спрашивал, как у меня дела и не нужно ли мне ещё что-нибудь для работы. В этот момент я каждый раз оглядывала своё новое рабочее место, и отыскивала взглядом оранжевую шариковую ручку с рыжей лисичкой.
А ещё были цветы. И коробочки с шоколадными конфетами ручной работы. И корзинки со свежими фруктами и ягодами. Тёплые пушистые носочки с лисичками. И ярко-рыжий, невероятно нежный и тёплый плед. И любимые пирожные. Каждое утро курьер приносил мне подарки от неизвестного отправителя.
Глава 50
В мастерскую я ехала с лёгким волнением и предвкушением встречи.
С того памятного дня, когда узнала о споре и, хлопнув дверью ушла, я ни разу сюда не возвращалась. И только зайдя в цех, поняла, что соскучилась. По визжащему звуку пилорамы, по смолистому запаху распиленного дерева, по хрусту стружек под подошвами ботинок. И даже парням, приветственно махавшим мне руками со своих рабочих мест, я была рада. Шла через весь цех к застеклённому помещению маленького офиса и улыбалась.
В конторке я застала только Аркадия Львовича. Мужчина заваривал чай в пузатом фаянсовом чайнике. Увидев меня, обрадовался как родной.
— Агата, девочка ты наша, наконец-то! Давно тебя не видели! Совсем к нам не заходишь, только по телефону, да по телефону слышим. Так и забудем, как выглядишь, красавица ты наша!
Я засмеялась. Хорошее настроение поднялось до небес.
— За красавицу спасибо, Аркадий Львович. Я документы Косте привезла. Нужно печать поставить и его личную подпись.
— А Кости нет. Он по делам ненадолго отлучился. — развёл руками мужчина и тут же засуетился. — Давай-ка мы с тобою чайку попьём, я тут свеженького заварил. Согреешься, отдохнёшь, а там и он подъедет.
— А давайте! — спешить мне было некуда, а шанс увидеть Костю упускать не хотелось.
Аркадий Львович тут же развил сумасшедшую деятельность. Достал из шкафчика бокалы, коробку с печеньем, сахар хранившейся в жестяной банке из-под кофе, какие-то пирожки и бутерброды, которыми каждый день снабжала его жена на работу.
Я сняла шапку и шарф, запихнула их в рукав парки и повесила её на вешалку у двери.
— Рассказывай, как у тебя дела? — первым начал разговор Аркадий Львович, как только мы уселись за накрытый рабочий стол.
— Всё отлично. — постаралась добавить в голос как можно больше оптимизма. У меня и правда было всё хорошо. Ну за маленьким исключением.
— А с Костей что у вас? Не помирились? — сразу взял быка за рога Аркадий Львович. — Ты прости, что лезу с такими вопросами, но Костя мне как сын. Я его ещё совсем пацаненком знал, он рос на моих глазах, я за него переживаю.
Разговор как-то слишком резко перешёл к больной для меня теме. Я даже поморщилась оттого, что была не уверена, хочу ли это обсуждать с чужим, по сути, мне человеком.
— Он взрослый парень, Аркадий Львович, сам разберётся со своими проблемами, чего за него переживать. — и уже совсем тихо, заглядывая в бокал, над которым клубился ароматный пар, добавила: — Если они у него есть, конечно.
— Ты не думай, дочка, я тут на твоей стороне. — мужчина смотрел на меня с сочувствием. — Костик, конечно, глупо поступил. Не послушал меня, а я советовал сразу всё тебе рассказать про Надьку и про то, что пустил её в квартиру к себе.
А вот это было уже интересно. Аркадию Львовичу, значит, он всё рассказал, и Дану, как я поняла тоже. А мне нет. Осознавать это было так обидно, что на глаза навернулись жгучие слёзы. Я боялась поднять взгляд от бокала с чаем, чтобы они не пролились.
— Он вам всё рассказал?
— Рассказал. Я ему заместо отца сколько лет, Костик часто советуется со мной, а тут… — мужчина осуждающе покачал головой. — Не послушался. Вот теперь мается. И всё из-за этой бестолковой Надьки опять. Все неприятности на свою голову свалил.
Я даже поднять бокал, чтобы сделать глоток, не могла, так дрожали у меня руки.
— Аркадий Львович, как мне ему теперь доверять? Он же мне соврал! То, что недоговаривал, скрывал, это всё равно, что врал. Как после этого верить человеку? — от отчаяния у меня срывался голос.
Мужчина вдруг стал серьёзным, весь как-то подтянулся, собрался, нахмурил свои кустистые брови.
— Вот что я тебе скажу, дочка. Если кому и доверять в этой жизни, то это Косте. Надёжнее и честнее я человека не знаю. Такими были его отец и дед. А то, что он Надьку спрятал от её очередного мерзавца, пустил в свою квартиру, я не удивляюсь. Скорее удивился бы, если он отказался ей помочь. Вот только Костик должен был тебе об этом сказать, а он промолчал. Это мне непонятно.
Аркадий Львович отодвинул свой бокал с недопитым чаем и встал. Прошёлся по маленькому помещению туда-сюда, сосредоточенно думая о чем-то своем. Я молча наблюдала за его метаниями. Мужчина потёр пальцем лоб и решительно сел напротив меня, готовый продолжить разговор.
— Костик рано стал главой семьи. Пацаном ещё совсем. Когда погиб его отец, Косте было четырнадцать лет. Он остался с двумя слабыми женщинами на руках. Бабушка его Галина Матвеевна, упокой Господи её душу, после смерти сына совсем плоха стала, ослабла. Да и Оксанка, мать Костика, словно потерялась в жизни. Очень тяжело переживала смерть мужа. Ходила, как не от мира сего. Костин отец был надёжный мужик, крепкий, настоящая опора для семьи, его смерть просто выбила землю у них из-под ног. Вот тогда Костику и пришлось стать той самой каменной стеной для своих женщин. Рано повзрослеть, научиться принимать решения и отвечать за них. Брать на себя ответственность за семью. Он очень надёжный парень! Вот Надька это сразу поняла и вцепилась в него хлеще пиявки.
Аркадий Львович презрительно ухмыльнулся, видимо, Надя ему совсем не нравилась.
Я слушала его очень внимательно, боясь пропустить хоть слово. Костя мало рассказывал о детстве. Только о том, что очень любил своего отца и сильно уважал покойного деда-адмирала, который ушёл из жизни, когда Костя учился в третьем классе. О Наде я вообще мало знала. Только то, что он рассказал о её измене.
— Бестолковая девка была, но хитрая. — к презрению в голосе Аркадия Львовича добавилось осуждение и злость. — Одно только враньё про учёбу чего стоило. Целый год водила всех за нос. И Костика тоже. И ведь простил! Оправдывалась потом, что боялась, что Костя
