а я их глас. Есть ли те, кто выступит против?
– Что ты, батюшка!
– Помилуй!
– Володей нами, жрец! – нескладно ответили из толпы.
– Тогда молвите, зачем пожаловали? Сначала жалобщик.
После недолгой потасовки вперед всех вылезла мать младшего. Пацаненка она выволокла за чуб вместе с собой, дабы не пустословить.
– Помилуй, батюшка! – Она низко поклонилась, мазнув по земле кончиками пальцев. – Пришли к тебе за заступничеством! Поселилась в Черноборе скверна. Добрым людям вредит, здоровье отымает!
Кто-то из заступников не утерпел и выкрикнул:
– Так что ты о себе-то рассказываешь, Малка! Всем и без того известно, что ты в муку сосновую кору подсыпаешь!
Малка встрепенулась:
– Поклеп! Светом поклянусь, что поклеп!
Сынишка ее, не выдержав всеобщего внимания, начал помаленьку хныкать, за что получил знатную затрещину.
– Ма-а-а-ам! Ну пошли домой…
За первой оплеухой последовала вторая, а женщина снова склонилась перед жрецом.
– Не за себя прошу, батюшка! Дитятку мою невинную поганая ведьма сглазила! Да не его одного! Сыночек Славушки и молодший братец Наяны тоже угодили в сети колдовские!
Сопротивление мальчишек быстро побороли и выпихнули на пустой пятачок двора. Троица стояла перед судьей ни жива ни мертва, даже Йага и та тряслась меньше. Седые брови пришли в движение, а в зарослях бороды мелькнуло нечто, схожее с улыбкой. Что-то подсказывало, что троица разбойников успела засесть в печенках даже у самого гласа богов.
– И кто же обидел… – Жрец сделал длинную паузу и как бы с усилием произнес: – Невинных детушек?
– А вот она! – с готовностью показала Малка.
Йага открыла рот возразить, но Рад дернул ее за юбку и шевельнул краем рта:
– Молчи, пока не спросят.
Оставалось лишь послушаться. Лохматые брови закрывали очи жреца, но колдовка и без того ощутила на себе его внимательный взгляд. Он ощупал ее от носков новеньких сапожек до пера неясыти, торчащего из волос. А после спросил:
– Как звать тебя, девка?
Йага не то покачнулась, не то сделала шаг. Не поклонилась, не приветствовала жреца, как принято. Да и откуда бы ей знать, как принято у черноборцев? У зверей-то все проще! Она назвалась.
– Давно ли живешь в Черноборе?
Рад хотел ответить за нее, но жрец сделал почти невидимое движение пальцем, и кожевника в четыре руки удержали.
– Вторая седмица пошла, – не стала лукавить ведьма. – Живу у усмаря Рада, он мне как брат родной.
Рядом кто-то резко раздраженно выдохнул, но оборачиваться было недосуг.
– Добрые люди сказывают, что ты колдовать умеешь. Так ли?
Йага и не подумала отрицать.
– Верно.
– И божатся, что ты прокляла этих вот мальцов.
– И это так, – кивнула ведьма.
Жрец недовольно закряхтел, изо всех сил упираясь в подлокотники, но подняться без помощи не сумел.
– А раз так, – зло бросил он, – то чего от меня хотите?!
Толпа загудела: кто-то требовал немедленной расправы, кто-то издевательски спрашивал, не потребуют ли они казнить заодно и мужика, который соседу с вечера рожу начистил. Но голос Йаги щелкнул хлыстом. Вроде она его и не повышала, а услышал каждый. Услышал – и не посмел возразить. Колдовство!
– Ты спроси, жрец, за что я наградила их проклятием. Правда за мной.
Седые брови поползли на лоб.
– Ты, дочка, никак мне указывать вздумала? – почти ласково спросил старик.
Йага же дерзко отвечала:
– Я не тебе дочь, так что и не тебе мое наказание мерить. Спроси совета у Света и Тени.
Тучи, затянувшие небо, вдруг вспорол солнечный луч. Он коснулся идолов, ловко миновав седую голову жреца, и народ посчитал то знамением.
– И верно, раз выслушал жалобщиков, так послушай и ответчиков, – медленно, но твердо проговорил Рад.
Жрецу ничего не оставалось. Он обмяк и равнодушно махнул рукавом, слушаю, дескать.
Йага выпустила ладонь Иваньки, обошла широкоплечего Рада и заставила себя не обернуться на остальных, не поискать в толпе рыжие кудри. Она подошла к троице мальчишек и доброжелательно спросила:
– А донесли ли вы матерям, за что поплатились?
Младший все-таки разревелся. Старший, с чирьями, запыхтел, а средний, если и расслышал что сквозь густую шерсть, то отвечать не пожелал.
– Да разве может дитя невинное свершить такое преступление, чтобы злым колдовством его?!
Малка заслонила страдальцев впалой грудью, но непросто защищаться, когда на тебя не нападают. Йага стояла спокойно и ждала.
– Пущай сознаются! – потребовала старуха, потрясая клюкой. – Оне мне усю редьку попортили, я б йих и сама прокляла, кабы могла!
– Пускай! – поддержали чернокосые девчушки. – Ждан, верно, сам напросился!
Ждан украдкой пригрозил девчушкам кулаком.
К удивлению, первым сдался не ревущий младший, а волосатый. Он отчаянно выкрикнул:
– А ни за что! Играли мы у запруды! А эта вот на нас как налетит!
– А с кем играли? – не отставала ведьма.
– Да друг с другом и…
– И?
– С лягушкой!
– С жабенком, – поправила Йага. – А нравилась ли та игра бессловесной твари?
В таких делах всего плоше не предстать перед судом. И даже не посветить изуродованной рожею перед вчерашними друзьями, а нынче насмешниками. Всего плоше, что суд закончится, а злые шутки не забудутся. Каждый, кто когда-то получил на орехи от троицы, припомнит обиды! И больше не Жданом станут величать Ждана, а рябой харею. Так что всего больше мальчишкам хотелось забиться подальше, туда, где не достанут знакомцы. Ждан пробормотал:
– Кому понравится, когда в него палкой…
– Ась? – Йага приложила ладонь к уху. – Повтори-ка!
– Кому понравится, когда в него палкой! Ну дурью мы маялись, что с того?
Ведьма удовлетворенно кивнула:
– А коли любишь, что другие страдают, так будь добр – и сам готовься к такой же участи. Скажи, жрец, по делу ли получили мальцы?
Она торжествующе скрестила руки на груди. И вот уж точно не ожидала, что признание, изме нившее для нее все, остальным покажется глупой забавой. Не ужаснулся и жрец, тот, кому подобает ближе всех быть к богам и к тварям, ими созданным.
Однако, поразмыслив, он решил:
– Нет большой беды в том, что дети играли.
Малка возликовала, но дед продолжил:
– Как и в том, что у кого-то чирей или ячмень вскочил. А что волосы на лице растут, так то мужу даже прилично, – он любовно погладил длинную бороду. – Поэтому вот мое слово: ты, ведьма, вылечишь тех, кому навредила, и станешь отчитываться мне каждую седмицу о делах, дабы боле ничего худого не сотворила. Но наказывать тебя не за что.
Рад хлопнул в ладоши. Прочие, кто стоял за ведьму, тоже порадовались, но праздновать победу оказалось рано.
– Не стану, – покачала головой Йага. – Сам видишь, эти вон, – она кивнула на троицу, – получили по заслугам. Так что и сглаз я сниму
