побежал к людям просить помощи, он надеялся, что кто-нибудь согласится его спрятать или сказать ему, где тут выход в серединчатый уровень мира.
В мире чрезмерного самолюбия Герману было не по себе, там все другие, еще хуже, чем в мире эгоизма, потому что там была реальность, а тут приторная искусственность. Все люди, или трафаретные подобия людей, скрывали искренность и свою сущность, они выкладывали на поверхность лишь то, что могло делать их лучшими в глазах других или что делало их богаче.
Подбежав к одному человеку местного мира и прося помощи, тот ответил «А что мне за это будет?». Герман вывернул карманы, посмотрел на отсутствие механических часов отца на руке и покачал головой. Незнакомец тут же отвернулся, дав понять, что без наживы он не собирается и пальцем пошевелить. Бросаясь в бега дальше, Герман просил помощи, спрашивая выход из этого мира у другого местного жителя – пожилой дамы, которая, увидев небрежный вид просящего, надменно рассмеялась и взмахнула рукой, приказывая пришельцу отойти. Он отошел и побежал дальше по круглым покрытым веками глазам. Вдруг он столкнулся под вывеской обувной мастерской с девушкой. Герман схватил её за руку и просил, почти вставая на колени, помощи, спрашивая, где в этом мире можно скрыться от стражей или найти выход. Но девушка вырвала со злобой свою руку обратно и, посмотрев сверху вниз, произнесла: «Ты просишь помощи, но ты ее не достоин, раз не замечаешь вещей важнее. Посмотри, как дурен по виду ты и как хорош я. Не замечать таких вещей тут не принято».
Упав на колени, Герман смотрел сквозь уходящую противную девушку на приближающихся стражей. Они вышли из-за угла и, направив копья вперед, двигались к Герману. Местные жители с радостью указывали стражам пальцами на Рица. Он запаниковал, но вскочил и побежал. «Нужен другой подход». Грохот от стражей почти перебивал внутренний голос странника, но он уловил суть своих слов и, свернув в подворотню, принялся искать взглядом нового потенциального помощника. Впереди оказался мужчина. Он вышел из кирпичного дома и стоял, закрывал дверь, плоскими пальцами пытаясь не уронить ключи.
– Простите, уважаемый. Хотел заметить, что вы сегодня невероятно замечательно выглядите, я бы сказала: фантастично, невероятно, умопомрачительно, сногсшибательно, головокружительно. – Торопясь заговорил Герман.
– Да? – Как бы удивленно, но совершено не удивительно для себя, отреагировал местный житель.
– Да! Я бы очень хотел узнать у вас, как вам это удается. Могу быть уверен в том, что этот дом полностью ваш, наверно, как и весь город. По вам сразу видно, что вы богатый и уверенный в себе мужчина. Но, как жаль, что я не могу быть хотя бы немного похожим на Вас. Эта моя объемность тела выдает мое нижайшее происхождение. Отсюда я бы хотел знать, как мне попытать счастье и найти место, чтобы скрыть это невообразимое уродство от ваших прекраснейших глаз?
Трафаретный мужчина, внутренняя часть которого была значительнее больше наружного контура, заулыбался и решил проявить милосердие, указав на гостиницу в пяти метрах от них.
– Там спросите Малышку. Так и скажите: где я могу найти Малышку. Они тут же вас проводят. Говорят, она знает всё, может, и вам подскажет, куда вам лучше деться.
Риц обрадовался и тут же скрылся из виду. За его спиной захлопнулась дверь гостиницы и растворился дым от пяток.
У регистрирующего посетителей молодого парня Герман спросил Малышку. Парень посмотрел на Германа, потом взял телефонную трубку, набрал номер и произнес: «К вам мужчина, он объемный. Ага, понял». Он положил трубку, посмотрела на пришельца.
– Пройдёмте, я вас провожу.
Вместе они поднялись на третий этаж, открыли деревянную дверь, повернули налево и прошли по коридору с дешевым красным ковром к двери №32. Юноша постучал и ушел. Риц остался стоять.
Через минуту медленно приоткрылась дверь. Показалось милое красивое личико молодой девушки. Она двумя руками резко схватила Рица за грудки и затащила его в номер, захлопнув за ним дверь и накинув цепочку, чтобы никто не смог им помешать.
Риц, увидев интимную обстановку и плотно задвинутые шторы, с дрожью в теле, но без возбуждения, посмотрел на девушку, которая уже расстегнула ему ремень и пыталась стянуть с него брюки. Он испугался и отбросил трафаретную даму. Она упала на кровать и тут же встала, но этих секунд хватило, чтобы Герман быстро поднял штаны и крепко-крепко затянул ремень. Ремень был туг, он давил, но и придавал чувство защищенности.
– Да что это с Вами? – закричал Риц. – Я пришел сюда не ради этого!
Она рассмеялась и хитро посмотрела на него.
– Милый, я знаю, но это сейчас не важно. – Она подмигнула и хитро улыбнулась одним концом рта. – Просто сначала мы сделаем то, что нужно мне, а потом решим твои человеческие проблемы. – Она говорила уверено, так, как говорят знающие о своей власти и красоте. В речи не было надменности, дерзости. Нет, она заигрывала и подшучивала.
– Вы знаете, что я человек?
Она недовольно выдохнула, поняв, что её ждет долгий и нудный разговор. Сев на край кровати, она сложила руки на своих обнаженных коленях.
– Да. – Закатывая глаза, сказала девушка. – Я знаю, кто ты и откуда ты, но я отказываюсь тебе в чём-либо помогать, пока ты не опустишь свою объемную попку на эту кровать.
– Ты хочешь заставить меня сделать то, чего я сейчас не хочу? Интересно, как у тебя это получится? Риторический вопрос! Не отвечай…. – Герман посмотрел на пол. – Пойми, я просто хочу получить немного информации.
– Ну а я хочу получить немного тебя. – Она опять это сделала – она опять улыбнулась, но теперь предварительно облизав губы языком.
– Почему это для тебя так важно? – прищурив глаза, спросил Риц.
Она не хотела отвечать. Наступила тишина. Минута стала переходить в две, три, четыре… Герман ждал, и пока ожидание длилось, он рассматривал помещение. В комнате было две одноразовые кровати, что достаточно странно, учитывая, чем тут обычно занимаются. У кроватей стояло по тумбочке, а на тумбочках по светильнику. Между ними на стене весела картина, покрывшаяся пылью. Окно было одно, но широкое, и Герман как раз стоял к нему лицом всё это время. Бархатные красные плотные занавески скрывали вид, но был слышан человеческий гул – рядом сцена для высказывания местными жителями своих наблюдений. При затишье гула хорошо слышался стук настенных часов, стрелки которых шли неравномерно.
– Ты так и будешь молчать? – Герман начинал задумываться о ее предложении. Он пытался понять, будут ли у него еще шансы узнать где-то информацию, если этот
