Сердце мальчишки колотилось громко до оглушения и мешало слушать лес. Левек ущипнул себя за руку, чтоб отвлечься и несколько раз глубоко вдохнул.
Это немного помогло успокоиться. Он сосредоточенно подобрался и осторожно двинулся дальше.
С востока нагнало низкие тучи, стало теплее. И темнее. Но оно и лучше. Легче спрятаться, когда видимости никакой.
С приближением домашних земель дышалось, и шлось легче. В груди радостно ёкало, признавая дальние охотничьи владения семьи, где они бывали с отцом и пановьями. Он почти пришёл в себя от недавней встряски на поляне, да и никаких подозрительных следов и стоянок ему больше не попадалось.
Левек присел отдышаться у Раздельного ручья, почти счастливо улыбаясь.
Домой он, считай, добрался.
Скинул сапоги, и опустил в ледяную воду гудящие ноги. Аж застонал от удовольствия, так хороша и ласкова оказалась вода. Он лежал на узком каменистом бережку, широко раскинув руки, привычно сжимая копьё, и думал, что дурацкая всё же получилась затея. Что теперь делать с копьём он не имел ни малейшего понятия.
По правде, он размышлял об этом весь путь. Потому что делать голове всё равно было больше и нечего.
Как копьё смогло бы ему помочь и «привести всё к изначальному», было совершенно непонятно. Потому что изначальным для копья могло быть вообще что угодно. Например, те времена, в которые их с Даричкой вообще ещё на свете не было. Тогда весь его поход превращался в неразрешимую и опасную для всего мира задачу.
Которую он сам на свою гололву организовал.
Конечно, стоило бы пойти к Боржеку с той запиской, или к сразу к ректору. Да хоть к Моравицу — он толковый вроде мужик, чемпион боевой практики своего курса, им Боржек рассказывал. А боевики всегда в таких ситуациях, как в его, Левека, записке, соображают лучше артефакторов почему-то.
Да и копьё в замке не просто так, наверняка, установлено было. Как-то он прежде об этом не задумывался вот так плотно. И теперь парень переживал, как бы и там не случилось беды.
Почему разумные мысли всегда приходят в голову, когда поздно что-то менять, Левек не знал.
Ему не было стыдно, что он ослушался отца. И за то, что взял копьё, тоже не было стыдно. Было тревожно. Именно вот сейчас, у границы родного дома.
Левек наконец почувствовал покалывание холода и сел, обнимая дрожащие мокрые колени.
Внезапное чувство того, что его необдуманные действия могут привести к куда большей катастрофе, чем пропавшая сестра, накатило на него давящей волной, так что он с трудом перевёл дыхание.
Копьё, зажатое в руке, вдруг вяло дёрнулось и задрожало.
Левек привычно стиснул кулак, в смятении глядя на подёргивающийся стальной наконечник, отчётливо понимая: копьё реагировало. Понять бы ещё, на что.
Часть 28
* * *
Ратица была хороша. Ладная, словно слепленная для детской забавы из лазурной зачарованной глины, она таилась в низине меж двух высоких холмов, за широчайший обзор, открывавшийся с них, прозванных Зенкиными горами.
Сказочная живописность этого места, определившая его судьбу когда-то, и сейчас играла городу на руку, привлекая толпы путешествующих ротозеев, прибывших изваляться в Ратицких сизых грязях, да испить её солоноватой воды, которой тут имелась аж целая река, бегущая из недр наибольшего холма. Она плавно огибала выступающие в долину холмы, перетекая в глубокое илистое озерцо.
Жить здесь было бы наверняка невыносимо скучно и настолько же спокойно. И Вацлав, глядя на застывшую в утренней дымке чистейшую красоту, никак не мог решить, хочется ему уже вот этого нетронутого покоя или ещё пока нет?
Красота казалась непорочной, не испорченной человеческими руками и мыслями. А ведь в каждом месте есть такая негодная душонка с червоточинкой, от которой всё равно пойдёт скверна и красота угаснет, останется лишь внешняя её оболочка. Но здесь пока на удивление чувствовалась простая, искренняя жизнь. Без обмана. У Вацлава даже объяснения этому феномену не было.
Сколько лет уже здесь лечебный курорт? Двести? Триста? Всё давно должно было бы прочернеть от дурного. А нет. Словно чистил кто.
Может замок и то, что сокрыто за его стенами, тому виной? То есть, причиной?
Вацлав посмотрел наверх, в сторону меньшего холма и остановился, как и сотни, тысячи людей до него, покоряясь невероятному зрелищу.
Замок был бесподобен. Как застывший меж горных отрогов огромный серый журавль. Он мерцал из-за ветвей то одним сизым крылом, то другим, вспыхивая вдруг тёмными бусинами сторожевых башен. То скромно таился в старом лесу над долиной, в которой лениво растянулся город, то выглядывал из-за деревьев в самые неожиданные мгновенья.
Никто точно сказать не мог, как надо смотреть, и как ухитриться его увидеть. То ли ветер когда дует удачный и клонит ветви к западу, то ли когда солнечный свет правильно падает и бликует на шпилях так, что они проступают за лесом. Замок будто заигрывал с наблюдателем, явно показываясь из-за деревьев, и снова за ними надолго скрываясь.
Вацлаву это не очень нравилось. Потому что чувствовалась в этом какая-то магическая закавыка, с которой ему справиться будет невмочь.
Как бы ещё было отыскать там эту девицу? Которая так бравировала в объявлении выдающейся грудью? Хе-хе. Да он, по правде, пришёл хотя бы ради того, чтобы поглазеть, кто так смело распоряжается собственными достоинствами и артефактами мирового масштаба. Это стоило того, чтобы посетить замок.
А попасть в Ратицкого Журавля было непросто. Там охранных контуров только штук пять да, бают, кости их охраняют. Да не просто кости, а самые натуральные что ни на есть мертвецы. Но это все для острастки, чтоб не совались лишний раз, задумчиво размышлял Вацлав, поглядывая на пронизанные солнцем обрывки тумана.
— Простите, вы не гида случайно ждёте, — кто-то робко тронул его за плечо, и Вацлав, занятый сумрачными своими думами, вздрогнул и обернулся.
А что? С гидом могло получиться. Да и девчонка мала и вроде бы несмышлёна, не слишком должна удивиться, если он затеряется. А если и удивится, что с того?
— Жду, — неопределённо согласился Вацлав, разглядывая просто-таки огромные глаза, глядящие на него с совершенно детской физиономии.
— Аа… — подтвердила его предположения о своей недалёкости девица. — Ваши спутники? Скоро прибудут?
— Спутники..? Спутников нет. Я один, — сказал совершенную правду Вацлав и обаятельно улыбнулся.
— Передумали, значит. Хорошо, — кивнула больше самой себе. — Но деньги вперёд. И пропуск всё равно за четверых будет стоить, ничего не поделаешь, — нагло заявила девица и, не моргнув глазом, приняла от него, ошалевшего от её напора, оплату в двадцать имперских крон. Двадцать! — Идёмте.
Ну… Так оно и лучше. Меньше народу, больше свободы действий, как говорится.
