это кажется хорошим знаком. Но парень моего оптимизма не разделяет.
После того, как меня накрывает пятая паническая атака за полные семь часов, приходится задуматься о медикаментозной терапии. В аптечке, ожидаемо оказывается лишь аракс. Седатик. Средство хорошее — проверенное. Одна проблема — после их приема я вряд ли смогу куда-то идти.
Приходится в несколько раз снижать дозировку. Но и так, я практически сплю на ходу.
Дни, что мы двигаемся сначала через парк, а потом по лесу сливаются для меня в какой-то бесконечный кошмар. Я чувствую себя не просто уставшей, а совершенно измотанной. У меня все болит. Хочется спать. Но даже в редкие часы привалов сон ускользает от меня. От этого хочется плакать. И слезы, которые не получается сдержать, катятся по моим щекам.
Каи смотрит с жалостью, но заставляет идти, обещая, что скоро мы окажемся в безопасности. Если честно, я в это уже не верю.
Через… не знаю даже сколько дней, когда запасы воды и еды у нас заканчиваются мы натыкаемся на группу подростков. И хотя жизнь столько раз показывала мне, что именно людей стоит бояться сильней всего, я радуюсь.
Парни и девушки встречают нас настороженно. Но когда узнают, что у нас есть аптечка и мы готовы поделиться лекарствами, разрешают остаться с ними.
— Мы из реабилитационного центра "Дом в лесу", — сказала девочка, ведя нас к десятку криво собранных палаток. — Сначала были там. Воспитатели сказали, что идти в город нельзя — война же. Они думали, что в центре безопаснее. Но туда попал снаряд. От здания мало что осталось из-за пожара. Решили отправиться сюда. Мы до этого устраивали вылазки на природу. Здесь технические помещения были. С палатками и спальными мешками. И туалет. Правда, мы тут раньше не ночевали. Но в лесу хоть дышать можно. А там… горели не только стены. Взрослые, в основном. Воспитанники в это время на улице гуляли.
Раненых было немного. Но ожоги в условиях отсутствия лечения — это одни из самых страшных ран, которые, вообще, можно вообразить. А у меня даже планшета с собой не было. Его пришлось оставить в лазарете станции. Аши Наоки нуждался в нем сильней, чем я. У него были десятки раненых на попечении, а мы бежали из города.
Но даже если бы планшет у меня остался, без универсальных картриджей он бесполезен. Тех препаратов, что дал нам с собой мой коллега могло хватить нам двоим, но не пятнадцати пострадавшим, которые живы лишь благодаря невероятному иштарскому иммунитету. Тут даже противовоспалительных не хватит на всех. И, если ничего не сделать прямо сейчас, большая часть из них умрет, а я даже не смогу сделать так, чтобы они не мучились перед этим.
Боль… такая боль всегда пугала меня сильнее смерти.
— Здание вашего центра выгорело полностью? — спрашиваю я единственного взрослого, который, несмотря на свое, достаточно тяжёлое состояние, старается хотя бы руководить детьми.
Мужчина плох и сам это понимает, но пытается это скрыть. Держится он на одной гордости и чувстве долга. От обезболивающих мужчина отказывается, мотивируя это тем, что его воспитанникам они нужнее. И это вызывает уважение. Я не уверена, что смогла бы отказаться от лекарств.
— Нет. Думаю, что нет. Но там опасно. Сам я пойти не могу. А просить детей…
— Шанс, что уцелел мед-блок есть?
— Вряд ли. Снаряд попал в подстанцию. Это и стало причиной пожара. А медицинское крыло находилось недалеко оттуда.
— Значит, есть, — сделала я неочевидный вывод, временно потеряв к пациенту интерес. Встала и громко обратилась к притихшим детям. — Я — врач. Ко мне нужно обращаться доктор Стат или лера Стат. Для оказания экстренной помощи всем пострадавшим мне потребуется ваша помощь. Я не буду требовать от вас того, что вы не можете сделать. Работаем на принципах добровольности. Если кто-то из вас не готов выполнять мои указания, он должен сообщить об этом сразу. Ему найдется другая работа. Решать вам. Но мне необходимо несколько человек, которые пойдут со мной к зданию приюта. Нам нужны медикаменты, средства для перевязок и все, что удастся найти. Оставшиеся наберут воду и очень много сухих веток для костра. Когда мы вернёмся, начнем организацию полевого госпиталя.
— Но вы же врач, — голос ребёнка звучал как-то жалобно. — Вы должны их вылечить.
— А я чем занимаюсь, молодой человек? Врачи — это обычные люди. Мы не умеем исцелять ожоги силой мысли. Мне нужно оборудование и лекарства. Ну, или хотя бы просто лекарства. Кто отправится со мной?
Ответом мне была тишина. Подростки не хотели идти туда, где заживо горели люди. Они молчали и прятали глаза.
— Вам не обязательно будет заходить внутрь, — сказал Каи мягко. — Просто, проводить нас до здания и помочь принести в лагерь все, что доктор Стар посчитает полезным.
На таких условиях вызвались пятеро. Три девочки и два мальчика. Мои ровесники или даже немного старше. Но в этот момент они мне казались именно детьми.
Глава 25
Ли Каи
На адреналине Астра продержалась час. Потом ее накрыла очередная паническая атака, которую она старательно скрывала от ребят.
Это случилось, когда здание показалось в прямой видимости, а в ноздри ударил тошнотворный запах гари.
Я за время проведенное в убежище привык к смерти. Если к ней, вообще можно привыкнуть. Но даже мне стало плохо, когда я увидел тела погибших. Понимаю, почему дети практически сбежали.
— Может быть ты не пойдешь? — спросил я шепотом у Астры.
Она посмотрела на меня, как на милого, любимого, но очень глупого ребенка. Этот взгляд я помню ещё со времён задач "на логику".
— Назови три самых распространенных антибиотика. Два средства от ожогов. И хотя бы один регенератор. — Моя Звездочка улыбалась. Ее слова были изящной издёвкой, хотя за этим мне виделась жалость. Она прекрасно понимала, что я чувству, когда не могу оградить ее от ужаса окружающего мира. — Можно даже не по действующему веществу. Хватит торговой марки.
— "Скине"?
— Очаровательная шутка, любимый. Эта ерунда способна, в лучшем случае, залечить маленькую ссадину. Ты бы ещё "Дженери"
