вспомнил.
— Я вас провожу к медицинскому пункту, — сказала младшая из девочек. — Так будет быстрее.
Остальные дети остались ждать нас в метрах ста от почти полностью разрушенного здания. Не это выдерживали девчонки, но я только и думал, как бы меня не вывернуло.
Мы шли и под нашими ногами хрустел полипластик. От одноэтажного здания осталась лишь коробка с черными провалами окон. Обнаружить там хоть что-нибудь таяла с каждой секундой.
— Кто знает какую-нибудь молитву? — спросила Астра, заглядывая через дыру в стене, которая была когда-то было панорамным окном.
— Ты веришь в это? — сам собой вырвался у меня вопрос.
— Конечно, нет. Но сейчас я готова молиться, чтобы содержимое фармацевтического холодильника, что стоит вон у той стены, уцелело. Ну, так что? Ладно, я сама. Боже, если ты есть, пусть там будет сыворотка "ЕА-37/24", десяток универсальных картриджей и планшет класса М-22.1. Кто бы еще положил планшет в холодильник? Но почему бы не случиться чуду?
— Доктор Стат, — робким шепотом обратилась к Астрид девочка имени, которой мы так и не спросили. — Молитва не должна звучать, как заказ в службу доставки. Она предполагает наличие веры и не подразумевает ультимативной формы.
— Убедила. Ты в этом разбираешься лучше. Молись ты. Но если можно, включи в правильную молитву сыворотку "ЕА-37/24". Хорошая штука. Каи, пойдем открывать этот сундук с сокровищами.
В сказках клад охраняли волшебные стражи, а сам сундук был закрыт на сотню замков. Аналогия вышла весьма удачной. Потому, что оплавившийся полипластик никак не желал поддаваться. Я провозился с ним не меньше получаса. Но когда отломал дверцу, был вознагражден восторженным визгом.
— Там та самая сыворотка и планшет? — спросил, тяжело отдуваясь.
— Нет, конечно, — Астрид усмехнулась. — Чуда не случилось. Это самый простой и дешёвый регенератор. Но зато он стабилизированный. Высокая температура не должна была ему сильно навредить. Собирай и пошли искать другие сокровища.
— А что именно нам нужно найти? — спросила девочка.
— В идеале, стерильные бинты. Но пойдет любая ткань. Для перевязок. Что-то в чем можно кипятить воду на огне. И еда.
— Тогда надо идти на склад. Он не примыкает к зданию, а стоит чуть дальше. Мы еду брали оттуда. Только к ребятам вернёмся. И все вместе принесем со склада все необходимое. Ну, из того, что там есть, конечно.
Склад удостоился ещё одного восторженного визга. Там были вожделенные стерильные бинты. А также целая бутыль объемом литров в пять антисептика. Правда, антисептик был технический и предназначался для уборки помещений, но Астрид сказала, что это даже лучше. На открытые раны его наносить, конечно, нельзя. Зато можно обрабатывать руки и инструменты.
Склад порадовал нас новым постельным бельем, запакованных в эко-пластик, и целым стеллажом, на котором стояли пачки с сухими завтраками. Мюсли. Гранола. Кукурузные и мультизлаковые хлопья. Каши мгновенного приготовления.
— Нам нужно оставить послание с просьбой о помощи, — произнесла Астра почти шепотом, но ее услышали.
— Нас никто не прилетит спасать, — ответил ей мальчик, собирающий упаковки с постельным бельём. — Скорее, наоборот. Мы выкладывали знак "SOS" возле здания. А туда прилетел ещё один снаряд.
— Нужно попробовать ещё раз, — упрямо продолжила моя невеста. Ей, вообще, упорства и настойчивости не занимать. И если она что-то вбила себе в голову, проще уступить. — Каи, возьми простынь. Только белую. И напиши угольком. Только, как можно крупней. Текст: "М 385/11-15".
— Что это значит?
— Номер медицинского протокола службы спасения. Многочисленные жертвы среди детей в следствии пожара. Есть пострадавшие, которым требуются реанимация. Это увидят не только те, кто выпускает ракеты. Пусть не прямо сейчас, но, когда это станет возможным, к нам прибудет помощь. Нужно будет только продержаться до этих пор.
Мы не успели пройти и половины пути до лагеря в лесу, как услышали гром ракетного удара по зданию, на крыше которого я разместил не одну, а две простыни с посланием от Астры.
Звёздочка улыбалась. Даже пошутила о том, что на ее сообщение они могли ответить немного тише. А так шуметь — дурной тон. Только глаза ее заблестели от слез, а ногти впились в ладони.
Когда мы вернулись в лагерь, то меня ждала привычная, но от того не менее страшная работа. Умерли двое. Женщина-воспитатель, которая уже двое суток была без сознания. И девочка двенадцати лет. Тела нужно было убрать. Решено было похоронить их в лесу. Рядом с молоденьким деревцем, приютившемся рядом с братьями-исполинами.
Но Астре предстояло испытание гораздо тяжелее, чем мне. Мы нашли сыворотку-регенератор и бинты. Но анестетиков среди наших сокровищ не оказалось.
Всю ночь до рассвета, при тусклом свете костра она промывала раны и накладывала повязки. А дети кричали от боли.
Мне хотелось зажать уши и убежать. Но приходилось быть рядом. Выполнять мелкие поручения: принести или заменить воду. Разорвать простыни. Сделать из них тампоны. Потому что стерильные бинты надо экономить. Но сложней всего было держать тех, чьи загноившиеся раны промывала Астрид.
С рассветом мы закончили. И упали без сил прямо там — у потухшего костра. Единственное на что меня хватило — это обнять мою хрупкую, но такую сильную девочку. Сквозь сон она пыталась давать какие-то указания. Смысл их сводился к тому, что повязки трогать нельзя. А разбудить ее надо часов через шесть. Нужно сделать перевязки самым тяжёлым пациентам.
Следующие четыре дня прошли у меня, как в тумане. Но мы никого больше не потеряли. А абсолютное большинство пациентов "доктора Астрид" чувствовали себя значительно лучше. Обращение "доктор Стат" не прижилось. Они ещё в первый день узнали, сколько ей лет. Старшие из ребят были ее ровесниками. Что вознесло ее авторитет до заоблачных высот. А у младших появился новый кумир. Они ловили каждое ее слово, слушались беспрекословно и заверяли, что, когда вырастут, то тоже станут врачами.
Рен Тан — единственный выживший преподаватель, который явно шел на поправку, это воодушевление всячески поддерживает. И занимает малышей импровизированными лекциями по общей биологии, когда Астрид занята или отдыхает.
— Цель для них сейчас — путь к вперёд, — сказал он в ответ на мой скептический взгляд. Любому здравомыслящему человеку ясно, что все эти дети врачами стать не смогут. У
