– Уходи! – увещевал его Китайгородцев. – Тебя тут просто разведут! Втянут в переговоры, а сами будут ждать спецназ!
Шаров колебался.
– Здесь Рублевка! – втолковывал ему Китайгородцев. – Считай, что режимная зона! Ты отсюда не ускользнешь потом со своими миллионами. Если тебе их, конечно, дадут.
Ударил, можно сказать, по больному. Шарова аж перекосило от бессильной ярости.
– Переговоры не под прицелом снайпера надо вести, – гипнотизировал Китайгородцев. – А сидя в безопасном месте.
– А чего ты так стараешься? – заподозрил было неладное Шаров.
Китайгородцев не успел ответить.
Распахнулась дверь спальни, оттуда вышел Проскуров – в халате, по-домашнему. Виктория рвалась за ним следом, он втолкнул ее обратно в комнату и захлопнул дверь.
– Назад!!! – рявкнул Шаров и рефлекторно наставил ствол ружья на Проскурова.
Китайгородцев знал, что выстрелить Шаров не сможет, а Проскуров этого не знал, поэтому остановился.
– Назад! – повторил Шаров.
Не уйдет Проскуров, подумал Китайгородцев. От своих он не отказывается, как говорил Алексей Алексеевич. Уж если кто-то с ним – так навсегда. Тем более когда о сыне речь. Он Алешу не отдаст.
– Послушайте! Не надо ему мешать! – громко сказал Китайгородцев. – Пускай уходит.
– Ты что делаешь, сволочь? – крикнул ему Проскуров.
Казалось, что, не стой между ним и Китайгородцевым Шаров, бросился бы и задушил Китайгородцева голыми руками.
– Послушайте! Вы потеряете ребенка! – сказал Китайгородцев. – Когда здесь будет спецназ, вы уже не сможете ни на что влиять. Вас выведут отсюда, а он останется. И у него будет Алеша. Будут вести переговоры. Это будет игра на нервах. И если у этого парня сдадут нервы – Алеша умрет. А если будет штурм? Вы знаете, как наши умельцы штурмуют! Стреляют без разбора.
– Я не допущу! – прошипел Проскуров.
– Да вас никто не спросит! – сказал с досадой Китайгородцев. – В том-то и беда! Я еще раз повторяю: вы ни на что не сможете влиять. Вот когда он будет в безопасности, – кивнул на Шарова, – и все переговоры будут через вас идти – тогда с вами будут считаться. Вы отдадите ему деньги и получите ребенка. Живого!
Проскуров замешкался с ответом.
– Уходи! – сказал Шарову Китайгородцев и посторонился, освобождая путь.
Ему было нужно, чтобы Шаров вышел из сумрака и ступил в полосу света. И тогда Китайгородцев его убьет. Точно так, как три минуты назад он убил Резо Тесадзе. Но Резо был сам по себе, и Китайгородцев в него выстрелил без раздумий. А Шаров держал на руках маленького Алешу, и нельзя было ошибиться. Стрелять только наверняка.
– Иди! – сказал Китайгородцев.
Шаров попятился от Проскурова и, когда расстояние между ними увеличилось, он вдруг поставил у стены свое бесполезное ружье и вступил наконец в полосу света. И Китайгородцев сразу же увидел гранату. Шаров держал ее в руке, которой удерживал и мальчика, а освободившейся рукой он на глазах у Китайгородцева выдернул чеку и протянул ее Китайгородцеву:
– Держи!
Китайгородцев не шелохнулся.
– Пока я удерживаю рычаг, граната не взорвется, – на всякий случай сказал Шаров. – Но если со мной что-то случится и я рычаг не смогу держать – мальчишку в клочья разнесет.
– Я в курсе, – кивнул Китайгородцев.
Правдивость слов Шарова он подтвердил специально для Проскурова – чтобы тот глупостей не натворил.
– И пистолет свой дай! – требовательно сказал Шаров и протянул свободную руку.
– Я не дам его тебе. Я жить хочу.
– Я в тебя стрелять не буду, дурачок, – осклабился Шаров.
– Не уверен.
Шаров улыбаться перестал. Обозлился. Но ничего поделать он сейчас не мог. У него одна только граната, и он ее до последнего будет беречь. И он понимал это, и Китайгородцев. Так что в этой партии у них случилась боевая ничья.
Шаров пошел мимо Китайгородцева. Проскуров сделал было шаг следом, но Китайгородцев встал между ним и Шаровым. И теперь Китайгородцев видел ту часть детской комнаты, которую не видел прежде. Там на полу лежала несчастная няня, Оксана Петровна. Бесформенное кровавое пятно на ее ночной рубашке разрасталось буквально на глазах. Наверное, налетчики смогли усыпить ее бдительность, и она открыла им дверь, позабыв о данных ей инструкциях.
– Оставайтесь на месте! – сказал Китайгородцев Проскурову, и у него сейчас был хриплый голос.
Шаров шел по коридору. Китайгородцев двинулся за ним следом, но старательно держал дистанцию, чтобы его визави не занервничал.
– Я могу поехать с тобой, – предложил Китайгородцев.
Шаров только выругался в ответ.
– Тебе будут нужны заложники, – подсказал Китайгородцев. – Одного мальчишки мало. Вдруг тебе не удастся сразу скрыться? Вдруг тебя обложат? С тобой будут торговаться, ты пойми. Так делают всегда. Они тебе автомат – ты отпустил заложника. Они тебе вертолет – ты еще одного отпустил.
Они дошли до лестницы, ведущей на первый этаж, и тут Шаров остановился и даже сделал шаг назад. Выругался.
На лестнице стояли два охранника из «Барбакана». И еще Хамза маячил внизу, на первом этаже.
– У него граната без чеки! – громко сказал Китайгородцев.
Все услышали. Увидели. И замерли, не зная, что им предпринять.
– Надо дать ему уехать! – сказал Китайгородцев специально для Хамзы.
И смотрел он на Хамзу.
Он хотел, чтобы Хамза его понял. Он очень выразительно смотрел. Можно было не бояться, что Шаров расшифрует этот взгляд Китайгородцева, потому что Шаров вжался спиной в стену и смотрел только на своих врагов на лестнице, и Китайгородцев мог семафорить Хамзе, как ему заблагорассудится. Он даже, осмелев, продемонстрировал Хамзе зажатый в руке пистолет. Хамза понял и велел охранникам на лестнице освободить дорогу.
Шаров пошел вниз. Китайгородцев за ним следом.
Вышли из дома. И здесь были еще два охранника. Они стояли у фургона, в котором приехали налетчики, и их присутствие здесь спутало Китайгородцеву все карты. Потому что Китайгородцев уже собирался стрелять. Готов был открыть огонь на поражение. Он все рассчитал. Он стреляет Шарову не в спину, а в голову. В спину нельзя, потому что к груди Шаров прижимает мальчика, и тот может пострадать, если пуля пройдет навылет. А в голову – совсем другое дело. После этого у Китайгородцева есть несколько секунд до взрыва гранаты. И ему тогда останется одно из двух. Схватить гранату и отбросить как можно дальше – если убитый им Шаров гранату выронит. Схватить мальчика и прикрыть его собой – если с гранатой Шаров так и не расстанется. А эти двое у фургона все испортили. При них нельзя было стрелять. Потому что при взрыве гранаты им не уцелеть.
