Бондарь не сделал в своём блокноте ни единой пометки и не отпустил хоть какой-либо реплики — вроде бы даже и не пошевелился ни разу. Сидел себе тихонько, размеренно дышал, слушал. Только как-то очень уж отстранённо слушал и вместе с тем — крайне внимательно.
Ха! Да он не просто помалкивал, он под меня подстроился и микроколебания внутренней энергетики считывал, дабы подловить на вранье! А точнее — отслеживал, какие именно вопросы заставляли меня напрягаться.
— Не желаете верить на слово? — задумчиво произнёс я. — Если вы так ставите вопрос, в продолжении нашей беседы не вижу никакого смысла.
Я поднялся со стула и резко прищёлкнул пальцами.
— Макс! Проснись, замёрзнешь!
Бондарь вздрогнул от неожиданности, а его старший коллега потребовал:
— Сядьте немедленно!
Выполнить это распоряжение я и не подумал.
— Хотите опросить — вызывайте официально. Только уж не обессудьте — прежде чем отвечать на вопросы, я уточню в комендатуре, имеете ли вы полномочия их задавать.
И больше уже я ничего слушать не стал и вышел из кабинета, лишь в самый последний момент удержавшись, чтобы не захлопнуть за собой дверь. Пожалел о последней своей реплике почти сразу же, да только слово не воробей: сказанул в сердцах лишнего и — всё, взяли на карандаш. К примеру, этот вот Михаил Игоревич возьмёт непременно.
Зараза!
Сделать крюк и заскочить в библиотеку я уже никак не успевал, но и не возникло нужды. Просто вовремя сообразил, что где-где, а в третьей лаборатории справочник по пиковым мощностям и предельной для каждого румба длительности резонанса найдётся непременно, справился у Василия, и тот протянул истрёпанную брошюру.
— Тебе зачем?
— Для общего развития, — слукавил я. — Уходить буду — верну.
Тренировка по развитию сверхспособностей прошла в обычном режиме, разве что, когда полез в бассейн с грязью, невесть с чего вспомнил Леопольда. Вот ведь какое дело — был человек и не стало. И не на войне сгинул, от него никому ничего не нужно было даже. Вдовцу он нисколько не мешал, если разобраться. Тот просто отвлекающий манёвр задумал и заодно дополнительной ценности украденной разработке придал.
Меня передёрнуло, но это скорее из-за погружения в грязь — липкую и слегка прохладную. Отмывшись от неё под душем, я завернулся в простынку и засел в буфете — пить не столь уж и приятный на вкус травяной настой и освежать память о пределе способностей операторов разных румбов и витков. Это я теперь такой — уникальный и экспериментальный, у остальных-то потолок вплоть до сотен ватт выверен.
К чему это я? А всё к тому же.
Федя Маленский прошёл инициацию на девятом румбе, продолжительность резонанса смотреть смысла нет — она у него пиковая для восьмого витка, а вот мощность должна быть ограничена… Ограничена должна быть мощность…
Я полистал страницы, отыскал нужную таблицу и повёл пальцем по ячейкам, а потом даже ругнулся про себя матерно от избытка чувств. Нет, память меня как раз не подвела. Просто предельная мощность для девятого румба была заявлена в семьдесят семь киловатт, а Барчук до перевода в ВОХР каким-то чудом умудрился доползти аж до пика витка.
Так не бывает! Я прекрасно помнил, как непросто мне самому было даже при негласном содействии кураторов пройти все согласования и получить финансирование на оплату отнюдь не дешёвых процедур! Кроме как в институте сдёргиванием с малой суперпозиции и выводом на верхнюю никто и не занимался вовсе!
Выходит, за Маленского кто-то попросил и кто-то за него заплатил.
Вопрос — кто? И что ничуть не менее важно — зачем?
Это Машку Медник могли за красивые глазки и всё остальное подобным образом поощрить… К слову, о Машке!
Я в пару глотков допил травяной настой и поспешил в раздевалку, где сверился со своими записями и обнаружил, что вывели на пик витка и Медник. Не могу сказать, будто после этого голова кругом пошла, но мысли зароились в ней всякие разные. И не мысли даже, а подозрения.
А ну как ничего такого уж сложного в получении направления на процедуры в институт и нет вовсе? Вдруг лишь мне это таким великим поощрением представили? Разыграли дурачка на четыре кулачка?
Бред? Бред. Но осадочек остался, вот я и попросил лаборанта:
— Вась, брошюру на день придержу?
— Да хоть на два! — отмахнулся тот.
Я поблагодарил его и поспешил в горбольницу. Там без неожиданностей тоже не обошлось: сегодня на моё попечение впервые передали сразу шесть пациентов. И пусть все они уже шли на поправку, дежурства это обстоятельство нисколько не облегчило — скорее даже наоборот. Одно дело, когда больной спокойно лежит себе и сверхсилой оперировать не пытается, и совсем другое — контролировать внутреннюю энергетику тех, кто так и норовит в процесс реабилитации вмешаться и самолечением заняться. А у меня ещё и мысли совсем другим заняты!
Вымотался за смену — просто слов нет.
Освободившись, я влил в себя кружку кваса и рванул в спорткомплекс. Отзанимался под руководством Михаила Дмитриевича и поспешил на полигон, где Малыш гонял нашу основную группу.
— Разминайся! — распорядился тот и продолжил что-то втолковывать Карлу.
Приятели-пролетарии по своему обыкновению увлечённо мутузили друг друга, а Макс пытался пробить защиту Матвея, который мало того что сегодня двигался куда скованней обычного, так ещё и щеголял наклеенными на скулу крест-накрест полосками лейкопластыря.
Я подумал-подумал и двинулся на площадку, где мог работать со сверхэнергией в полную силу, без опасения кого-нибудь зацепить. Не дошёл.
— Эй! — окликнули меня от компании регбистов. — Ты ведь Линь, да? Секретарь дискома?
Прозвучал вопрос с откровенной неприязнью и даже вызовом, так что я ничего отвечать не стал, просто развернулся к двум направившимся в мою сторону студентам. Остальные спортсмены принялись с интересом взирать на происходящее, даже разминаться и кидать друг другу мяч прекратили.
— Линь, да? — повторил регбист, не отличавшийся богатырскими статями, но и хлюпиком при этом отнюдь не казавшийся. Ну — если не на фоне Карла или Матвея.
Второй спортсмен в плане телосложения уступал приятелю по всем статьям, но, когда имеешь дело с операторами, полагаться исключительно на внешность не стоит. К слову, фонил он куда интенсивней, а это о чём-то да говорило.
— Допустим, — не стал я отмалчиваться. — Что с того?
— Ты ещё спрашиваешь? — осклабился регбист и стиснул кулаки.
Совсем не так давно внутри бы противно засосало, а сейчас ничегошеньки
