воздуха ждали прихода весны. Долгие холода порой совсем не давали выйти наружу. Только грубые печи, запасы дров в сенях, да пища в погребе – вот чем полнились людские дома.
Как только Серко открыл дверь, на него пахнуло запахом сушёной травы и болезни. Комната с низким потолком наполовину отгородилась худой занавеской. Старую ткань не спасали ни заплаты, ни стежки, и сквозь дыры Серко видел лежащего на постели мужчину. Раненый охотник стонал в жарком бреду. Волосы его разметались по мокрой подушке, а всё тело подрагивало в приступе лихорадки.
Хозяйка дома даже не взглянула в сторону занавеси. Остановившись посреди маленькой комнаты, она безотрывно смотрела на вошедшего следом охотника. Звериным чутьем Навий сын ощущал её страх, но женщина боялась не за себя.
– Меняться будешь? – указала хозяйка на грубый стол возле узкой полоски окна. На нетёсаных досках лежали цветные стёклышки, деревянные фигурки животных и ожерелья из звериных костей. Возьми Серко хоть что-нибудь из этого хлама и перед Владой ему было не оправдаться.
– Нет, не надо мне этого…
Женщина вздрогнула – позади неё раздался долгий хрип умиравшего мужа. Обняв себя за тощие плечи, она ещё сильнее сжалась:
– Я знаю у тебя есть еда – Лиля сказала, – голос её задрожал. – К концу лета, а может и раньше, мы все умрём – и я, и Ирина, и Лиля с Виталькой. Для нас мяса добыть больше некому. Чувствую, как смерть бродит возле порога, стучит в мои двери. Виталька от голода еле ноги переставляет, а Лиля целыми днями в пустых домах побирается, забытые крошки ищет. Идти нам некуда, да и к нам уже никто не придёт. Я плоть свою резать готова, только чтобы детей накормить, но без матери они вовсе сгинут… – медленно оглянувшись на мужа, женщина продолжала. – Знаю, он не встанет уже – сразу всё поняла, как только в крови его на пороге увидала. Пришёл к нам умирать с пустым ружьём – всё до последнего отстрелял в проклятого зверя, патрона для тебя не осталось…
Взгляд Серко упал на карабин возле стены – точно такое же оружие, как у него, только старое, потёртое, разболтанное и с зарубками. Перехватив взгляд охотника, хозяйка грустно ему улыбнулась:
– Извини, но ружьё я отдать не могу. Сама хотела просить три… нет, четыре патрона! Хотя они сейчас на вес золота…
С этими словами женщина коснулась волос на затылке, вынула гребень, позволила им рассыпаться по плечам и подошла ближе к охотнику. Сухие руки легли на грудь парня:
– Если уйдёшь, ничего не оставив, то мы погибнем. Нечего мне больше тебе предложить…
Она прижалась поближе, обняла Серко, заглянула в лицо. За шторой надсадно хрипел умирающий. Затхлый воздух избы начал душить подземника пуще. Худые руки вцепились в него, а губы нерешительно потянулись к лицу, но Серко к ней не прикоснулся – так и стоял, глядя в глубину карих глаз, без малейшей тени желания. Рот подземника приоткрылся и показал женщине заточенные клыки. Увидев их, они вмиг отшатнулась, лицо несчастной исказилось от ужаса, словно она только что хотела поцеловать лешего.
– Ты… не человек! Подземник! Навий выродок!
Серко только ухмыльнулся, на этом всё и должно было закончиться. Он шагнул к двери, но тут женщина опять вцепилась в него мёртвой хваткой:
– Прости! Прости меня, подожди! – горячо зашептала она. По впалым щекам покатились слёзы. – Совсем обезумила я! Чего выбирать мне?! Лягу с тобой за еду! Не для себя молю, ради детей, чтобы жизнь им продлить! Дай хоть немного для них, хоть бы в милостыню!
Серко ошарашенно обернулся, хотел оттолкнуть её прочь, но женщина вцепилась ему в куртку с отчаянной силой. Сверкая глазами от голода, она продолжала быстро и горячо говорить:
– Я стара для тебя? Стара? Тогда бери Иру! Целыми днями она только причитает о муже, какой с неё ещё толк?! Ребёнка заморила, с ума сошла, такой до конца и останется! Бери её за руку и веди куда хочешь… только не в дом! Не в дом!.. Она ничего не почувствует!
Серко снова попытался освободиться, сердце запрыгало, голова закружилась от духоты, запаха крови и человечьего пота. Сама душа сжалась от крика погибающей женщины:
– Постой же! Постой! – упав на колени, мать зарыдала. Как последнее спасение она не отпускала руку охотника:
– Нечего мне больше тебе предложить! Если жалкого куска не оставишь – мы сгинем! Не хочу я смотреть, как дети мои умирают! Если надо… – она содрогнулась, но всё же предложила последнее. – Если хочешь, приведу к тебе Лилю. Ей скоро двенадцать. Она славная и верит тебе, сама твою руку держала! Не пугай её только, она покорится…
Внутри Серко всё оборвалось, он больше не мог слушать. Вырвав руку из хватки погибающей матери, он как ошпаренный выскочил прочь. Охотник бежал из избы, где в удушливом сумраке притаилась голодная смерть. Кинувшись вниз по крыльцу, он успел заметить ужас на лице маленькой Лили, да рассеянный взгляд её младшего брата. У колодца Серко схватил набранное Владой ведро и махом вылил его себе на голову. От ледяной воды лёгкие сжались, а потом хватанули свежего воздуха и дышать стало легче.
– Тяжко пришлось? – Влада осторожно подступила к нему, с жалостью глядя на брата. – Нелегко оттолкнуть руки просящего... Хоть, признаться по правде, задержался ты, и я начала думать худое.
– Да ты что! Да я никогда!.. – задыхаясь, начал отпираться охотник. Но Волчица только грустно улыбнулась ему:
– Люди в Яви на последнем стоят и от голода творят безумства такие, о
