– Восемь дней назад мужики в лес пошли, чтобы избавить Звонкий Бор от напасти. Взяли еды с собой последней в дорогу, ружья, патроны и вышли охотиться. А на второй день вернулся назад только мой – весь израненный, глаза безумные, в пути кровью истёк, слова молвить не может! Иринин муж вовсе сгинул, и с тех пор она умом тронулась, молоко потеряла и ребёнка своего заморила. Сидит сейчас неприкаянной, слезами заливается, не ест и не пьёт. Хотя есть ей и так уже нечего…
Женщина прижала руки к груди и оглянулась на детей возле крыльца. Те понемногу разговорились с Егоркой. Мальчик показывал им деревянную лошадку из сумки и завладел вниманием любопытной Лили и её вечно потерянного брата.
– Если их отец умрёт – они тоже погибнут. Все мы умрём без охотника. Летними корешками да травами нынче питаемся, но долго нам так не прожить… нет, не выдюжим, – последние слова она произнесла почти шёпотом. Покрасневшие глаза смотрели как будто не на исхудавших детей, а на своё ужасное будущее.
– Где муж твой лежит? В доме? – осведомился Серко. Женщина вздрогнула и мелко закивала. Вдруг охотник почувствовал, что за куртку его настойчиво потянула сестра. Они отошли чуть подальше, и Влада с жаром ему заговорила:
– О чём ты думаешь, дуботолк? Этим юродивым до Зимы так и эдак не дожить, а коли доживут, так в первые месяцы сгинут!.. Вижу-вижу твои щенячьи глаза! Сейчас полезешь для них медведя из берлоги выковыривать?! И всё ради того, чтобы спалось крепко, в душе сладко, да на Совести чисто? Шею себе сломать захотел? Сам ведь думаешь также как я – не простой это медведь, а Лесной Дух приблудился! Только такие лес разоряют, от чужого Духа сама трава загибается!
– Бросить их хочешь? – жёстко переспросил брат.
– Да они и так трупы! – не отвела глаз Волчица. – Ты посмотри на них, посмотри! Кого здесь спасать?! О живых надо думать, о роде своём – каждый вздох для него, каждая капля нерастраченной крови! Навь не позорь и помогать Невегласе не смей, или сами погибнем и других не спасём!
Серко задумался над словами Влады. Предсказания сестры всегда были верными. Она что-то чувствовала, от чего-то пыталась его предупредить, но решение было за наследником рода, а значит за ним.
Серко обернулся на кретсианцев. Вместе с волнением в зелёных глазах Веры читалась надежда, Михаил тоже выжидающе смотрел на охотника. Только Влада не хотела помогать Невегласе, остальные ждали от Серко благородства.
– На неё смотришь? – змеёй зашипела сестра и Серко встретился с её жалящим взглядом. – Не по тебе девка, терпеть я не стану. Только полезь, так я ей живот от бока до бока вспорю. Не позволю, чтобы брат мой обернулся в ягнёнка! Крестианские сказки свои пусть другим мужикам брешет, а ты…
Влада не закончила, но брат догадался, о чём она говорила. Рука сестры потянулась к лицу Серко, но тот, словно не замечая, слегка отстранился:
– Поможешь бабе этой? Пойди глянь, кто там в доме лежит. Или забыла, чему у ведуньи училась?
Немного помедлив, Влада вздохнула:
– Так и быть… но большего не проси!
Она подошла к встревоженной женщине и отправилась вместе с ней внутрь дома. Серко хотелось самому поглядеть на увечья, чтобы знать, какой зверь их оставил? Но Михаила без присмотра оставлять было нельзя. Этот малый слишком рвался защитить своих близких, мечтал сбежать и мог наделать каких-нибудь глупостей. Только карабин Серко да зубы Вука остерегали крестианца от безрассудства.
Влада вернулась быстро. Брезгливо вытирая руки о ветошь, она спустилась с крыльца к остальным:
– Мужик нежилец, сегодня к вечеру сдохнет. Поперёк груди след глубокий – зверь ему все рёбра пересчитал. И как он только до дома из леса доплёлся? Сейчас бредит в горячке, зараза с гноем по всему телу пошла. Прикончить бы его, да и дело с концом.
– Так раны медвежьи? – спросил Серко, но Влада только пожала плечами:
– Хватит торчать в этой дыре – попили, умылись, и на том спасибо. Пора дальше идти – был Звонкий Бор, да к следующей Зиме никого тут в живых не останется.
– Неужто мы их так бросим? – замерла сердцем Вера. – Давайте оставим им хоть немного еды...
– Наша овца сердобольная, знать-то, без мозгов родилась! – оборвала её Влада. – Ты мясо, которое дарить собираешься, добывала? Ты его на дорогу рассчитывала? Или, думаешь, в пути подаст кто? За жизнь свою бестолковую и одного хромого зайца не подстрелила, а теперь чужим добром правишь? – осадив крестианку, она снова повернулась к Серко. – Впереди лес без добычи стоит, охотиться будет не на кого, а ноги таскать с пустым брюхом я клятв никому не давала!
Брат хотел сказать, что и без подсказок всё знает, но тут из дома снова вышла хозяйка. Она слушала чужой разговор с окаменевшим лицом, а как только женщину заметили, обратилась к Серко:
– Охотник, войди в дом. Разговор к тебе есть, – и опять скрылась в Тепле, но оставила дверь приоткрытой. Влада тут же схватила брата за куртку и пристально заглянула в глаза:
– Мяса не отдавай – ни куска! Самим нужно! Много нас, а дорога не кончена. Я ни шутки сейчас с тобой шучу, голодать будем по страшному!
Серко вырвал руку и отправился внутрь Тепла. Дом был чем-то похож на жилище Ирины – все дома оседлых для Нави выглядели одинаково. Зимой тесные комнаты превращались в темницу, где семьи без свежего
