умом. И те миры такие же, всего не облетишь, даже с нашей душой.
– Пусть, – ответил Серёжа.
– Даже Андрей не может тебя остановить.
Андрей Артемьев был лучший друг Сергея. Мало кто знал его во всей глубине, но, соприкасаясь с ним, многие видели в нём своего Учителя. Проповедовал и практиковал он древнее и традиционное учение (Веданту), возникшее ещё в Индии, но прошедшее через его огненный опыт и освещённое им чуть-чуть иначе в русском пламени.
Учил он, согласно адвайта-веданте, что абсолютное, высшее начало – вечное и надмирное, его многие называют Богом, – «содержится» внутри нас, а всё остальное – страшный сон. Каждый человек может открыть в себе это высшее Я, или Бога, отождествить себя с Ним, уничтожив ложное отождествление себя со своим телом, психикой, индивидуальностью и умом, перестав быть, таким образом, «дрожащей тварью». И тогда человек станет тем, кто он есть в действительности: не Николаем Смирновым, например, не человеком даже, а вечной абсолютной реальностью, которая невыразима в терминах индивидуального бытия, времени, числа и пространства и которая существует, даже когда никаких миров и вселенных нет.
Секрет (один из секретов) лежал в формуле «Я есть Я», в особой медитации и созерцании, в проникновении в Божественную Бездну внутри себя, и «технику» всего этого Андрей создал свою. Высшее Я – учил он каждого своего последователя – и есть твоё вечное, не подверженное смерти Я, все остальные твои «я» (маленькие «я») – его тени, даже антитени, которые неминуемо исчезнут. Их надо как бы «устранить» ещё при жизни путём истинного знания и реализации этого скрытого Я.
Не нужно никуда стремиться и бежать в потустороннее, как на луну, – главное, вечное, бессмертное рядом и внутри тебя (оно и есть ты), но его нелегко открыть и «осуществить», «реализовать».
Еремеев видел правоту всего этого, но чувствовал: душа его последнее время уходит в какую-то пропасть. Он всё больше и больше называл себя «метафизическим путешественником», загробным летуном. А некоторые знания у него уже были.
– Надоела мне эта жизнь, – говорил он Ульянушке. – Она ведь просто насмешка какая-то. А высшее бессмертное Я от меня всё равно не уйдёт. Куда Оно денется, если Оно было, есть и будет. А я хочу в иную Бездну заглянуть. А если пропаду, так…
– Серёженька, – встрепенулась Ульянушка, волосы её вдруг разметались, и сама она стала стремительной, – нас-то не покидай. Неужто Россия тебе не бесконечна?!.
Она быстро включила что-то, и потекла невероятная, таинственная, запредельная народно-русская музыка, от которой можно было с ума сойти.
– Ничто истинно ценное не будет потеряно, – ответил Сергей. – Да и вернусь я. Мир мне надоел, а не то, что выходит за границы мира. К тому же видения всё время…
– Ой, как бы не пропал ты, Серёженька, не пропал. Гляди: какие мы уютные и вместе с тем бесконечные…
– Всё останется, – повторил Сергей. – Ты сама: и хранишь меня, и зовёшь в беспредельное… Мы вместе…
Всё вдруг соединилось и стало почти космическим в этой комнате. Это почувствовал и Витя, который молчал и плакал, слушая этот разговор…
Сергей, уехав от Улиньки, попал в какой-то загробный запой. Собственно, запоя в буквальном смысле не было – он не брал в рот ни грамма водки, – но были внутренние видения, знаки, символы… Самое существенное и сокровенное происходило в момент между сном и явью, когда он просыпался утром.
Он чувствовал: что-то будет, кто-то придёт.
А внешняя жизнь шла своим путём, и он часто оказывался в центре, на пересечении многих странных историй, случавшихся вокруг. Вот одна из них, довольно забавная. Состоялось знакомство с черепом некой дамы – старой профессорши, любившей науку и отрицавшей бессмертие души.
С её трупом действительно произошло что-то серебряное. Сразу после смерти обнаружилось завещание, по которому учёная отдавала свой скелет и «всё, что останется от моей личности» в пользу научных исследований. Одно учреждение почему-то воспользовалось этим, скелет попал в шкаф. Потом он много раз бродил по рукам студенток, пока его не сломал пьяный доцент, уснувший после буянства в шкафу. Остатки решили выбросить, но череп попал на дачу к приятелю Сергея Антону, который взял череп, приговаривая, что «её душе теперь будет хорошо».
И череп учёной мирно отдыхал на даче у Антона, пока не приехал туда – тоже для отдыха – Сергей.
– Череп убери, – вздохнул он. – Закопай и молись о ней в церкви, пусть найдётся хотя бы один шанс из тысячи облегчить её душу – молись… Закопай череп, но только не рядом с твоей собакой.
Антон послушно закопал несчастный череп несчастной души.
…А Сергей тем временем, передохнув, вернулся в Москву. Он тут же позабыл об Антоне, чувствуя: наконец, наконец что-то произойдёт. Своё собственное тело (и человеческое тело вообще) стало его раздражать. «Как это всё чуждо внутреннему “я”, – говорил он самому себе, – все эти ноги, руки, кишки, пальцы, волосы – надоело, надоело, и какие они все странные, чужие, даже фантастические, и это несмотря на то, что мы к этому так привыкли… Долой! Долой! Всё это ненужное! Долой!»
Своё тело казалось ему телом отчуждённого чудовища.
– Не с моей планеты эти мои руки, глаза и рот, – заключал он.
Но он не ожидал того, что случилось. Это возникло внезапно, словно в нём открылись другие, нечеловеческие уже слух и зрение, или «шестое» чувство, и он просто увидел, что рядом с нашей реальностью проявилась другая, а он её «видит» и «слышит».
Сначала это был просто странный намёк, довольно абстрактный, возникло какое-то поле, точнее, «облако» и в нём безликий космос в миниатюре (как на фотографии метагалактик), словно отражение иного мира, собранное в горсть.
Он сразу на всякий случай проверил себя (он знал как): нет, это не галлюцинации, не проекция собственного подсознания, это – «оттуда».
И с этим облаком, несмотря на всю его абстрактность, а может быть, именно благодаря ей, – в его душу и тело вошёл ужас, так что выступили капли пота, может быть, даже внутри.
«Облако» исчезло, но потом стало опять появляться – на короткое время, иногда в самый неподходящий момент, когда он возвращался к себе домой, в одинокую комнату… Словно кто-то поселился у него и он уже стал сам у себя гостем. С бьющимся сердцем подходил теперь Сергей к своему дому.
…Будет ли там чудовище? На письменном столе, на стуле или – с неба – прямо в окне… Его ужас стал понемногу подавляться внепостигаемой огромностью происходящего. Словно то был знак лёгкого привета из бездны… В центре «облака» всегда что-то чернело, точно желая выделиться из пустых орбит инобытия.
Сергей всё-таки решил посоветоваться. Он признавал не столько учителей, сколько «советчиков». Конечно, лучше всего было бы найти Андрея – этот, невероятный, мог бы, наверное, всё распознать. Но Андрей, как назло, исчез из Москвы. Оставались другие. Он пришёл к ближайшему и лучшему ученику Андрея – Валентину Боровикову. Тот заключил:
– Если не хочешь всего этого, уходи в высшие сферы Я, там, где ничего, кроме твоего чистого и вечного Я, нет. Технику мы знаем, а духовно ты готов.
Сергей ответил:
– Я хочу принять вызов.
– Тогда соберись в один центр, в один свет, стараясь понять. Важно отсутствие страха и всех эмоций. Всё это тебе известно.
Но потом опять произошло то, что всё переменило.
Он брёл домой, объединившись в себе. Медленно поднимался по грязной, оплёванной лестнице. И знал – «жилец» там. Осторожно открыл дверь, вошёл в коридор и сразу увидел в своей комнате старичка.
Тихий такой был старичок и с виду обыкновенный, только лица не видать, точно оно было неуловимо. И позади него – исчезающее облако, как будто он из него вышел, из самого центра, и «облако» теперь уходит.
Сергей пытался уловить и понять его лицо, познать необъяснимое. И всё же он остановился, замерев, не в силах пойти туда, в объятия…
Облако исчезло, и поле сверхмрака возникло вокруг старика. Он был как бы в рамке, почти невидимой, внутри картины из других миров, появившейся спонтанно и созданной не красками, а незнаемой духовной энергией.
Но тихий такой, очень тихий был старичок. Неожиданно, пытаясь разглядеть его
