склоне холма. Не на большом холме, а просто на пологом склоне. Мама и папа тогда купили участок для всех нас четверых. Я сомневалась, что они так далеко задумывались о своей собственной смерти, но когда Айви не стало, было логично обеспечить место последнего упокоения для воссоединения семьи. Это означало, что ее надгробие было легко найти, потому что его окружал ореол пустой травы.
Айви Офелия Александер
5 августа 2000 — 13 октября 2006
Любима несказанной любовью.
Скорбь по ней была выше всяких слез.
Камень представлял собой красиво вырезанную плиту из белого мрамора. На кладбище было жутко спокойно. Некоторые люди не выносят их — напоминание о собственной смертности. Я могу только представить, что эти люди никогда не теряли тех, кого любили.
Для меня кладбище было утешением. Когда я сидела, скрестив ноги, в траве рядом с участком Айви, я могла поклясться, что чувствую ее рядом с собой. Она всегда присутствовала в моих мыслях, но это было по-другому. Визиты к сестре на кладбище были драгоценными пузырьками времени, недоступными миру. Я дорожила каждым из них.
Однако этот случай был тяжелее других. Чувство вины, которое я испытывала много лет назад, на этот раз всплыло с новой силой.
Я положила ладонь на землю, на глаза навернулись слезы.
— Я здесь, Ви. И мне так много нужно тебе сказать.
Теоретически, если дух Айви был тем нежным голосом в моей голове, она видела то же, что и я, и мне не пришлось бы рассказывать ей о своей жизни. Какая-то часть меня искренне верила, что это правда. Что моя сестра все еще со мной. Но на случай, если я просто сошла с ума, я всегда прокручивала недавние события вслух, когда приходила в гости, чтобы подстраховаться.
Обычно я начинала с того места, на котором остановилась в свой последний визит. Этот визит был другим. Ничто до приезда Кейра не имело никакого значения. Все, что имело значение, произошло с тех пор, как он впервые появился на кухне моих родителей.
Я пробежалась по всем деталям событий, потягивая текилу из бутылки. Я рассказала ей о том, как Кейр заставил меня чувствовать себя, о девушке на чердаке и о том, что она заставила меня думать о ней. Я объяснила свои смешанные эмоции по поводу Стетсона и то, как плохо я себя чувствую из-за того, что причинила ему боль.
— Ты знаешь, я не хочу никому причинять боль. Все, чего я когда-либо хотела — это делать людей счастливыми. Но впервые, Ви, я начала спрашивать себя, чего я хочу. И ответ оказался не таким ясным, как я думала. Или, может быть, ответ ясен, но я решила его затмить. В любом случае, единственное, что я могу сказать наверняка, это то, что мой путь не вел меня туда, куда я хотела. Так что же мне остается, Ви?
Я широко раскинула руки, жидкость вылилась из бутылки в один кулак.
Я посмотрела на нее и заметила, что она ниже, чем я ожидала. Я пролила много, или я так много выпила? И не все равно ли мне?
Я посмотрела на деревья вдалеке, моя голова кружилась от движения.
29
Я добрался только до полудня и уже практически дергался от желания вернуться к Роуэн. Ее отец был дома с ней, и я был уверен, что его служба безопасности справится с одним утром. Никто даже не знал, что мы вернулись в город. И все же потребность быть рядом с ней глубоко вонзила свои когти и не отпускала.
Когда я наконец сдался и вернулся в дом Александеров, дверь открыл изможденный Эван. Я надеялся, что они с Роуэн не поссорились. Я подозревал, что если выбью из него все дерьмо, это затормозит прогресс, который начался у меня с моей новоиспеченной женой.
Роуэн нигде не было видно, и я решил воспользоваться случаем и поговорить с ее отцом наедине.
— Роуэн рассказала мне о своей сестре.
Я решил сразу перейти к делу. Не было смысла танцевать вокруг этого вопроса.
— Я понятия не имел, что у нее есть близняшка.
Он ненадолго замер на полпути к засову двери.
— Об этом нелегко говорить. Я удивлен, что она вообще упомянула Айви.
Его голос был наполнен глубокой усталостью.
— Она не столько упоминала ее, сколько у нее был срыв.
Я хотел, чтобы он знал, что Роуэн страдает. Им чертовски пора было признать этот факт.
Чтобы успокоиться, Александер положил руку на входную консоль.
— Что случилось?
— Поиск той девушки у Веллингтонов, похоже, вывел ее горе и страхи на поверхность. Насколько сильно она переживала после того, как это случилось?
— Роуэн — тяжелый человек. Мы слышали, как она плакала по ночам, но в остальном она справлялась с этим с такой силой.
Я боялся этого.
Гнев уколол меня.
— Ни один шестилетний ребенок не может быть таким сильным, Эван. Ты говорил с ней об этом? Видел, как она справляется?
Его глаза сузились.
— Говорить об этом было нелегко. Я тоже потерял дочь, знаешь ли, — огрызнулся он. — И кроме того, Роуэн прекрасно справилась. Она выросла в невероятную молодую женщину.
— Нет, она втиснула себя в форму, чтобы соответствовать твоим ожиданиям, в отчаянной попытке не разочаровать тебя. Это чертова разница.
Мой тон граничил с враждебным. Я сделал медленный вдох, чтобы успокоиться.
— Скажи мне, что ты хотя бы отправил ее к психологу.
Его вызывающий взгляд был единственным ответом.
— Господи, Александер. Только не говори мне, что ты понятия не имеешь, с какой болью твоя дочь живет каждый чертов день. Как ты думаешь, почему она вообще встречалась с сыном Веллингтона? Потому что она любила этого засранца? Ни за что. Она делала это ради тебя. Она настолько запуталась, что даже не знает, кто она. Она позволяла себе быть только той, кем, по ее мнению, она должна быть.
Это было жестко, но кто-то должен был перестать приукрашивать правду.
Все его тело вздрогнуло.
— Этого не может быть. Я бы знал…
— Знал бы? Или ты видел то, что хотел видеть? То есть, когда твои амбиции занимали все твое внимание.
Его взгляд поднялся. Я ожидал увидеть укол гнева, но увидел лишь раскаяние в его скорбных карих глазах. Он изучал меня с минуту, склонив голову набок.
— Она тебе небезразлична, не так ли?
Удивление в его голосе вывело меня из себя. Я поднял руку, чтобы показать кольцо, вытатуированное на моем пальце.
— Я не женюсь на ком попало, независимо от того, что
