Стэнли. Ему очень плохо. И всё, что он хотел бы сейчас узнать, – из-за чего умерла его мать. Видите ли, он винит себя во всех смертях в его семье, у него никого, кроме нас, не осталось. Мы хотим доказать, что он ни в чём не виноват.
Слова Адама звучали настолько искренне, а скорбное выражение моего лица, должно быть, явно свидетельствовало о наличии неутешного семейного горя.
Мистер Таплс почесал кончик брови, взгляд его смягчился.
– Как Стэнли может винить себя в смерти матери? – сказал он. – Скорее уж Джозеф мог взять на себя этот груз, хотя, конечно, и этот мальчик ни в чём не виноват.
– Понимаете, бедный Стэнли говорит, что болел в то время, – изобразил горькую гримасу Адам. – Ветрянка или корь, что-то в этом роде. Он боится, что заразил тогда мать, у неё ведь был ослаблен иммунитет после родов, из-за чего она скончалась.
– Глупости какие! – махнул рукой доктор Таплс. – Ничего подобного не было. Прошу вас успокоить беднягу и дать ему снотворное, пусть выспится.
– Мы уже пробовали, но безрезультатно. Боюсь, только правда может спасти его от гнёта тяжёлых мыслей.
Мистер Таплс глядел поверх очков на моего друга. Его руки скрестились на груди, и какое-то время он молча наблюдал за лицом Адама, словно пытаясь углядеть в нём ложь или фальшь. Он, слава богу, не знал, с кем имеет дело. Адам может обернуться камнем и просидеть так сутки.
Таплс положил руки на стол, сцепив пальцы.
– Энни Кампион умерла от гастрита, – сказал он. – К сожалению, мы не всегда можем всё предусмотреть.
– Благодарим вас, мистер Таплс! Стэнли будет спасён. – Адам встал и с энтузиазмом пожал руку доктору.
На обратном пути я сказал:
– Гастрит. Тебя полностью устроил такой ответ?
– Абсолютно.
– И ты не стал говорить про наркотики.
– Это ни к чему, – парировал Адам. – Я же говорил, мы не услышим правды или, по крайней мере, всей правды. А упомяни мы наркотики, Таплс мог только закрыться от нас ещё больше. Гастрит – прекрасная ширма.
– Всё равно не понимаю. Ты так и не сказал, с чего решил, что Энни Кампион как-то связана с этими событиями. Даже если она умерла от наркотиков, что в этом такого?
– Я просто подумал, что здесь мог быть шантаж.
– Значит, шантаж! Вот к чему ты пришел! Ты считаешь, что кто-то знал, что Энни была наркоманкой?
– Слишком много свидетелей драмы. И слишком мало информации, поступившей в распоряжение полиции, – рассудительно сказал Адам. – Порой нужно вернуться на много лет назад, чтобы выяснить…
В голове теперь каруселью крутились наркотики, шантаж, гастрит, и я никак не мог правильно сложить мозаику. Из глубин моего сознания вдруг всплыл факт, который я поспешил озвучить:
– Миссис Макэвой вела себя весьма подозрительно.
Адам пожал плечами.
– Тебе сказала об этом Мэгги или мисс Вудс. Ты не оригинален в суждениях.
– Что, если и так? – сказал я, в действительности признавая, что мисс Вудс при желании могла внушить что угодно. Но внутренние предвестники тревожили меня ещё до слов дочери рыбака. – Я сам слышал в то утро, когда мы вытащили Джозефа, как Ровена расспрашивала Тёрнера про героин. Это странно. Я ещё тогда подумал, с чего ей вдруг так интересно знать подробности про Джозефа? Да ещё и новые лекарства приплела для отвода глаз.
– А по-моему, как раз в её поведении и не было ничего противоестественного.
– Ни черта подобного! Она явно хотела выведать с целью, пока неясно с какой.
– Макс, ты ищешь моллюсков на сухом поле, – стоял на своём Адам.
– Тебе кажется это просто любопытством? Сомневаюсь, притом очень сильно. Ровена хитрая и явно темнит.
– В таком случае, – сказал Адам, – давай пойдём и развеем сомнения.
Когда мы подъехали к дому, я заметил, что море меняется. Обозначились белые гребни, волны сгущались и набирали темп, набегая на лысый берег, протягивая к нему шипящие языки.
Мы поставили машину в гараж и отправились по дороге, однако Адам и не подумал останавливаться у дома Макэвоев. Вместо этого мы зачем-то пошли в салон мисс Вудс.
– Мы не пойдем к Ровене? – спросил я.
– Чтобы она спустила на нас всех собак? Ну уж нет! Мы поступим проще.
Со всеми бессчётными мыслями, спутавшимися в клубок в голове, я и забыл, как легко живётся в Сент-Фоуи: необязательно спрашивать человека напрямую, ведь можно сходить в салон к нашей местной сивилле.
В кресле у Летисии оказалась миссис Брекенридж, пышнотелая дама с копной волос, крашенных – если верить мисс Вудс – в цвет спелого персика, нежащегося в лучах тосканского солнца. Сама Летисия пребывала в хорошем расположении духа, казалось, она даже забыла слова Адама, сказанные вчера за обедом. Летисия живо поприветствовала нас и предложила печенье.
Я протянул руку за лакомством и почувствовал на себе осуждающий взгляд Адама.
– Мы только на минуту, – сказал он, не теряя времени. – Мисс Вудс, вы не могли бы дать нам тот список, что давала вам Ровена? Тот, с которым вы ходили для неё в аптеку, – и добавил: – Кажется, малышу Билли вновь нездоровится.
– О, – вспыхнула мисс Вудс, – но я отдала его Ровене вместе с пакетом.
Адам слегка поджал губы, выражая досаду, и Летисия поспешила узнать:
– Что-то серьёзное?
– Всё то же самое, – сказал Адам. – Бедный парень. Думали помочь, сделать приятное миссис Макэвой, но в таком случае…
– Но я ведь прекрасно помню каждый пункт, – радостно объявила Летисия. – Значит, так, Ровена просила что-то простое, в основном это были травы. Так, значит, корень курчавого щавеля, чабрец, золототысячник, снотворное, полынь…
– Снотворное? – перебил Адам, сдвинув брови.
– Ну да… ах нет, это я спутала, это из другого списка. Того, что давал мне Кампион. Он как-то просил, да я забыла. Всего и не упомнишь. Да, он просил купить снотворное, хотел, чтобы Джозефу спалось лучше, потому как из-за недуга… ну…
Адам кивнул:
– Понятно-понятно.
– Ой, сейчас все подсели на барбитураты, – вклинилась миссис Брекенридж, не способная молчать, когда её мнения не спрашивают. – Так что нет ничего удивительного, что Кампион заказал снотворное. Даже мой доктор… Ну, он конечно не мой, – я так называю Тёрнера. Потому что он у меня живёт. Ну вот он тоже не брезгует пилюлями. Хотя сам-то доктор! Но доктора что, не люди? Они тоже лечатся.
Она отстранила Летисию, которая подобралась к голове клиентки, и продолжила:
– У всех нас болячки одинаковые, но мы по-разному их лечим. Вот Тёрнер, например. Что у него было… Веронал, кажется. Такой порошок в капсулах с нужной дозировкой. Он меня ими угощал. Конечно, при
