Одна площадка, одна арка и всё, буду в буферной зоне моего спокойствия.
Замечаю за спиной движение, чувствую, что по мою душу, но не оборачиваюсь. Подхожу к арочному пространству и вижу знакомую компашку. Значит стягиваются в кольцо, понятно. Примитивно, но действенно, когда пятеро на одного.
Вперед из полумрака выходит один. Главарь, иначе никак, тут нельзя терять ни сантима авторитета, уважать перестанут. Напором, наглостью и ещё раз напором.
— А свита всё та же. Что, думаешь, второй раз не бросит тебя на поле боя? — Начинаю первым. Такое у меня правило.
Демонстративно всех осматриваю, давая понять, что очень даже хорошо их узнаю. Полумрак полумраком, усталость усталостью, но мозги-то не в отключке.
Движения за спиной становятся всё ближе, уже не скрываются, агрессивничают.
42
— Не бросит! Не надейся, теперь ты один. — Оскал новенького в полутьме выглядит устрашающим, такого вау-эффекта, что сразу понимаю, позерничает.
Красуется перед свитой, очки зарабатывает, значит всё-таки боится, что сбегут. Как необдуманно пойти на дело с предавшими, пусть они и хотят реабилитироваться.
На одного напасть скопом… сомнительная, конечно, реабилитация. Но сейчас мне пофиг, на место усталости пришла злость, которую я всё это время за разговорами подавлял.
Которая копилась не только день, гребаную неделю! С того момента, как отец решил проучить или…как он там сказал Багировым, провести воспитательную беседу.
Хорошо, что вспомнил. Поможет представить на их месте родственничка.
И не завидую я вам, пацаны. Самое время поворачивать оглобли, мне-то не страшно, мне-то не впервой одному против отары овечек. Новенький пейнтбол что ли не помнит.
— Да он уже дал по штанам. — Заржали за спиной. И все за ним.
Ладно, дам шанс. Достаю из заднего кармана телефон.
— Ментам-понтам надумал звонить? Так не успеют, сейчас твоя партия, Соло. — Огрызнулся новенький своим мерзко-строгим голоском, но пальчиком своим ребятишкам махнул.
Ну так, надо полагать, на всякий случай, чтоб телефон подрезали..
— Мне подмога не нужна, сам могу хакнуть счета ваших родаков. — Говорю как между прочим, на движения позади всё так же не оборачиваюсь. Но они прекращаются, замирают.
— Чистой воды блеф. — Ещё и зевает специально, скучающе.
Ну-ну, новенький! Чего-то ты лишка телека пересмотрел.
— Именно поэтому я всё про тебя и твою свиту знаю? — Откровенно смеюсь. Не, ну мальки как они есть.
Вижу, как напрягается, из тени выходят ещё двое и на лицах такое вселенское непонимание, а потом осознание. Прям искра, буря, безумие. Шпана молодая, но не удалая.
Но раззадоривать не нужно, нарываться раньше времени — тоже, ведь я ещё не знаю, сколько их там за спиной. Пятак к слову пришелся, вдруг их больше.
— Это уголовка, а ты у нас не повязан. Так что харош заливать.
Открываю на телефоне переписку и зачитываю им, как они честной компанией меня выслеживали. Читаю впервые, иначе бы так легко не поймали, но семейные дела были важнее, поэтому сейчас приходится делать вид, что про замануху знал заранее.
— Э, это чё такое? — Один подходит к новенькому и толкает его в плечо. — Ты чё знал, что Эндшпиль нас обрабатывает?
Новенький нахмурился и давай смотреть на меня, будто я у него песочницу отжал да не одну. Ууу… Детский сад наш тормозок, наш девиз: «Педальки вниз». А, может, лучше пар выпустить, чем вот это нытье слушать? И зачем только решил закосить под крутого.
Уже давно бы был у деда.
— Так, всё! Надоели! День — дрянь, давайте нападайте уже, хоть злость не профукаю, будет, кому впаять.
Убираю телефон в задний карман, показывая готовность на всё, даже если это всё вдруг будет перочинное.
— Не-не, я пас. Сольёт переписку, и батя мне бубенцы открутит. Я сваливаю.
Первый пошёл, точнее ушёл. За спиной опять наметились шевеления, на этот раз я оборачиваюсь, чтоб персональное приглашение вручить, а то стоят, ждут своего Черномора.
— Давай. — И чувствую, как глаза против воли наливаются яростью.
Да, мне нужны эти груши.
Но пацаны попятились. Догонять не стал, пусть уматывают, всё равно ещё свидимся, как никак один лицей.
И свита реально дала дёру, солдаты оставили своего командира. Дед бы за такое меня повесил, но это у меня дед военный, а у них бизнесмен на бизнесмене, спрессованные деловой репутацией. Да и отцы не далеко ушли. Впрочем, в этом с моим похожи.
— Ну? — Спрашиваю новенького. — Один на один?
Вскидываю бровь, теперь самое время поглумиться.
— Думаешь, мне слабо? — И смотрит затравленно, хоть по сторонам не озирается и то ладно, будем принимать за авторитетного.
— Думаю.
— А ты весь такой крутой? Непобедимый?
— Так ты проверь.
И этот ненормальный с якобы лучшей реакцией во всём нашем городе кидается на меня. Вспыльчивый, обиженный, отмороженный, но хлюпик.
Одно моё движение, и новенький уже целует асфальт, брыкаясь, как лук на разогретой сковородке.
— Отпусти, паскуда. Отпусти, ***!!!
Слабак.
Отпускаю и ухожу. Не оборачиваюсь. Знаю, что не пойдет следом, не настолько уж тупой. Хотя нет предела человеческой глупости, и никогда не стоит недооценивать это вражеское оружие.
Но спрашивается, чего пристал ко мне. Требований нет, угроз тоже, разве что территорию отвоевывает. Но тоже: как-то гаденько, нечисто. Короче, псевдо-отвоевывает, больше метит.
Думает, что тогда огрели не за что? Как бы не так, мы с пацанами всё предельно ясно озвучили и не один раз. Нет же, опять в золото целится. Пофиг на него. На них. Если самим от себя не противно, не мне тут тонуть из-за мальков.
Я почти прошёл арку, как вырастает ещё одна тень. Из неоткуда.
Другая, четкая, яркая. Сильная.
— Чайник давно вскипел.
Дед! Черт, напугал ведь.
— Ты здесь был? Видел? — Спрашиваю, хотя ответ и так уже знаю.
— Ты подпустил со спины четырёх. — Отчитывает мой личный полковник.
— Всё было под контролем, дед! Они ж все слабенькие, пугливые. Я их знаю.
Хмурится, не понравилась моя отмазка. Разворачивается и уходит. Следую за ним, еле как нагоняю. Шаг деда будь здоров: шагай верстой!
— Да, теряю хватку. Запустил себя. — Признаюсь и каюсь.
Но вплоть до квартиры мы молчим. Выяснять отношения на улице дед никогда не станет. Всё в себе, но зато дома уж точно пропесочит по всем фронтам.
