Эндшпиль вёл машину плавно, как ножиком масло резал, но теперь стал ещё мягче. Аккуратнее.
— Ты сильнее, и ты узнал. Пусть не всё…
— Теперь ты не боишься? — Спросил шепотом.
Поворачиваюсь к нему.
— Ты почему-то всегда на моей стороне… Эксперимента ради или ещё чего.
— А ты ещё ни разу не выбрала его.
Это очень странный вечер, я повзрослела, наверное, махом за все пропущенные годы. Может, теперь нужно молчать, помолчать, промолчать. Слишком много всего навалилось.
Дальше до моего дома мы едем молча. И прощаемся возле ворот тоже молча. Кивком.
Ухожу, не оглядываясь, хотя хочется. Нет, нельзя.
41
Денис
Худший день за последние несколько лет. Вымотал до основания, и это ещё не конец. Теперь домой, нужно ехать домой, возвращаться. Не хочу.
Гундит телефон, надрывается из последних сил, лень даже посмотреть, кому так срочно нужен. Но звонки не прекращаются.
Инга.
Что ей опять нужно, всё уже решили. Дело продолжается, общение тоже, но вот этого большего, чего так ждут все нормальные девчонки, дать не могу. Объяснил же.
— Ты теперь с ней, да? С ней? — Плачет, всхлипывает, уже даже не старается скрыть, как переживает.
— Инга, я один.
Я устал, день высосал и поимел во все, до чего дотянулся. Она это понимает, но всё равно нацелилась душу вытрясти своими обвинениями.
— Неправда. — Опять слезы. — Я видела, видела, как ты поехал с ней!
— Инга, хватит. Я кладу.
— Чем она лучше меня? — Переходит на крик, пытаясь остановить.
Чем? Да ничем. Поэтому я сегодня и повел себя мудаком.
Но Инге знать необязательно, подумает, что можно что-то вернуть. А вернуть нельзя. Предательство не прощаю, а она спелась за спиной с новеньким.
Когда взломал его страницы в сетях, увидел все эти переписки, очумел. Думал, совсем слечу. Придушить хотелось обоих. Еле сдержался, с пацанами только его отмутузили. И за подстрекательство Инги тоже получил. Она девчонка хорошая, сама бы в такое не встряла, обработал её со своей Ольгой.
Услышав, что не скидываю, продолжила лепетать что-то. Рассказывать, вспоминать, обещать. Да кому это теперь нужно? Распыляется просто так. Моё «нет» никогда не превратится в «да». Знает же.
— Инга, хватит изводить себя! — Не выдержал, перебил завывания.
— Это же моя… Я же так много сделала для тебя, Рубины! — Права, я разве отрицаю.
— И спасибо тебе! Я помню, не забыл. Наш дом всегда тебе рад.
Всё, нужно закрывать лавочку, иначе сейчас зарулит на второй круг.
— Ты поэтому на меня даже не посмотрел сегодня?
Наш дом — это не я. Почему не слышит, маниакальная глухота или выборочный слух. Что за…
— Всё, пока. — Скидываю.
Всё ещё стою у ворот дома Мии. Уговариваю себя хотя бы отъехать, вдруг выскочит сейчас водитель её или охранник какой. Один вон же нашел меня, поговорил, выговорил, отчитал.
Подумал, и ворота стали открываться. Черт, этого ещё не хватало. Газанул со всей дури, нужно уматывать. С поселка выехал, как ужаленный, хотя звездец как жалко было тачку. Вся это быстрая езда не для меня, в жизни адреналина хоть шлангами выкачивай.
Телефон опять заговорил. Мельком глянул, Марина.
— Да.
— Денис, ты скоро?
— Что-то случилось? — Планировал нескоро, но разве такое скажешь близким. Неправильные чувства, не поймут, но запомнят.
— Нет. С Рубиной всё хорошо, она уже заснула. Это мне нужно с тобой поговорить.
Заснула… Наконец-то хоть что-то из реального, а не накрученного. Теперь можно успокоиться, а то все мышцы сводит, жгутами натянулись, когда вот теперь расслабятся. Я только в лицей, она за порог. И опять, как в тот раз, телефон и карточки дома оставила. Если бы не Мия, неизвестно, сколько бы искали.
Спасибо, за сообразительность!
Задумался и не заметил, как Марина зовёт меня.
— Я к деду, потом поговорим. — Отрезал без всяких оправданий. Сейчас совсем не до её психологических штучек.
— Ты уже отвез Мию?
— Да. — Переключаю звонок на динамики тачки, уже нет сил даже телефон держать.
— Денис, Мия… она… — Здравствуй, шарманка.
Непроизвольно закатываю глаза, начинается. С каких это пор мы клиентов обсуждаем?!
— Как же этика, врачебная тайна? — Перебиваю.
— Я не собираюсь её нарушать! — Выходит из себя, но быстро понимает игру и возвращается к наступлению. — С ней нужно аккуратно, давить не стоит, а ты… Да на ней сегодня лица не было из-за тебя!
Всё на свете из-за меня, как только земля носит. Удивительно.
— Понял, не повторится.
С тетей нужно также, как и она, максимально спокойно и ровно: пусть черти жрут изнутри, улыбайся и молчи. Ещё и пропагандирует такое, а потом вырастают терпилами. И терпят, терпят, терпят…
— Она умеет подстраиваться, только не нужно давить, сама должна привыкнуть… — Продолжала играть шарманка хрен знает по какому кругу.
Конечно, все они умеют подстраиваться, привыкать. Ноги тоже привыкают к ступенькам, потом появляется повыше-поуже, но и к таким зигзагам адаптируются. И всё тащат и тащат своё привыкшее тело наверх.
И так без конца. Даже по сторонам не смотрят, так же удобно: а сторона — это другое, это, может, гора, не зона комфорта; она же быстрее поднимет к цели. Но им это не нужно, как же! Хлебом не корми — дай к чему-то подстроиться, привыкнуть.
Сбросил звонок, не прощаясь. Лабуду слушать тем более нет сил.
Нужно набрать деда, хоть предупредить, что еду. Вдруг планы у него какие, придется тогда думать, где перекантоваться эту ночь. Домой теперь точно не поеду.
Вообще последнее время всё тяжелее туда возвращаться, хоть и отца нет…
— Привет, не спишь? — Спрашиваю после приветствия.
— Пятнадцатый сон во втором ряду смотрю. Ты на часы-то глянь? — Ворчит дед, намекая на детское время.
— Можно я к тебе приеду?
— Ставлю чайник. — Дед почти никогда не отвечает прямо, но такие его ответы меня устраивают больше.
Улыбаюсь, скоро буду у него, это не может не радовать. Но припарковаться стоит не около дома, всегда сердится, как видит меня за рулем. Сам водить учил, а негодует. Вот когда получишь удостоверение и всё в той же тональности.
Бросил тачку в соседнем дворе. Дед живет в п-образной многоэтажке, окнами в свой двор, так что можно не париться, до сюда его профессиональный глаз уж точно не дотянется. Хоть от него не прилетит нравоучений.
