Книга Командир Гуляй-Поля - Валерий Дмитриевич Поволяев

Но эта победа никак не компенсировала сдачу Мариуполя…

– А сейчас я предлагаю пройти ко мне в хату и перекусить тем, что найдется в доме. – Махно вежливо взял гостя под локоток. – Разносолов не обещаю, на столе будет то, что едим мы сами…

– А разносолы мне и не нужны, – сказал Антонов-Овсеенко, – от разносолов у меня насморк бывает.

Махно оценил шутку командующего, улыбнулся.

В хату к Махно народу набилось много, последним пришел, а точнее, приполз, широко распахнув дверь, батька Правда. Ног у Правды не было, только два обрубка – ноги батька потерял в пору своей молодости, когда работал сцепщиком на железнодорожной станции. Поскользнулся и угодил под колеса.

С появлением батьки Правды в помещении сделалось шумно и тесно. На столе будто сами по себе возникли большие графины с домашним вином – вино это буквально светилось, было красное, душистее,

– Прошу к столу, – глянув на графины, пригласил собравшихся Махно.

Галина Кузьменко по его лицу поняла – муж доволен. И гость, похоже, также был доволен. Он о чем-то весело перебранивался с батькой Правдой.

Потом колченогого батьку оттеснили в сторону, и его место занял Махно. Было так шумно, что только по движению губ можно было догадаться, о чем он талдычил с командующим фронтом.

– За стол, за стол, за стол! – начала подталкивать гостей Галина. – Иначе все остынет.

А на столе чего только не было, и все свое, гуляйпольское. И баранина с курятиной и свининой тоже была своя, взращенная за гуляй-польской околицей.

Махно понимал, что у приехавшего командующего фронтом есть несколько каверзных вопросов к нему, и ожидал, когда Антонов-Овсеенко начнет задавать их. Но гость обходил острые моменты стороной, и батька терялся в догадках: к чему это, к добру или к лиху? Он догадывался, что у Антонова-Овсеенко собрано немало компрометирующего материала на него, командующий знает, что Махно относится к советской власти, как поросенок к чужой кормушке, – хапнет из нее пару вареных брюкв – и немедленно разворачивается задом. Да еще вони для большего удовольствия подпустит.

Недавно Махно упрятал в кутузку нескольких комиссаров полков. За что, спрашивается? Да за то, что был несогласен с проведением большевистской линии на фронте, в войсках, и запретил политическое руководство в полках, но комиссары с этим не согласились. Тогда Махно применил силу.

Антонов-Овсеенко и оглянуться не успел, как его бокал оказался полон – вино было налито всклень, так, что над ровным стеклянным краем выпуклой пленкой поднималась рубиновая жидкость – вино само выпирало из бокала. Командующий фронтом попенял наливающему – Алексею Марченко:

– Прольется же! Пропадет вино.

– Не пропадет, товарищ командующий. Когда бокал полный, то и жизнь будет такая же полная.

Антонов-Овсеенко не постеснялся, поступил по-простонародному: нагнулся и отхлебнул немного вина из бокала, рубиновая выпуклость втянулась в посудину, скрылась за краем, и Антонов-Овсеенко поднял бокал:

– Предлагаю выпить за боеспособную, очень толковую бригаду Нестора Ивановича Махно, – сказал он.

Люди, находившиеся за столом, дружно, в одну глотку, грохнули: «Ура!»

Командующий фронтом отпил немного вина из бокала – вино было вкусным, сладковатым, терпким, пахло и вишней и яблоками одновременно, поставил бокал на вышитую петухами скатерть.

– Э нет, Владимир Александрович, так не годится, – над Антоновым-Овсеенко навис лобастый упрямый Марченко, – посуду, коли уж произнесли тост, надо опустошить до конца. В Гуляй-Поле принято действовать только так.

– Не дави, Алексей, на гостя, – окоротил Марченко батька.

– А я и не давлю. Разве я давлю? Но что положено, Нестор Иванович, то положено, правила есть правила.

Антонов-Овсеенко улыбнулся и допил бокал до конца.

– Це дило! – дружно, как по команде, гаркнули люди, сидевшие за столом.

Еда была вкусная, свежая, свежую пищу всегда можно узнать, уж очень она отличается от несвежей, а несвежей пищей Антонов-Овсеенко был сыт по горло, ее столько пришлось проглотить в штабном вагоне, что это и измерению не поддается, – командующий фронтом и моргнуть не успел, как перед ним в тарелке оказалась целая баранья нога.

– Ого! – сказал он.

– Прошу наполнить бокалы! – деловым тоном, будто на совещании в штабе, предложил Махно.

Марченко, взявший на себя обязанности виночерпия, поспешно разлил вино. Махно поднял свой бокал.

– Этот тост я предлагаю выпить за вождя всех украинских советских войск товарища Антонова-Овсеенко!

Сидевшие за столом дружно повскакивали со своих мест. Антонов-Овсеенко хотел было поправить батьку – тосты не пьют, а произносят, пьют вино из бокалов, но поправлять не стал и, покряхтев по-стариковски, тоже поднялся.

Когда выпили, собравшиеся вновь в один голос, громко, словно пальнули из пушки, рявкнули: «Ура!» Антонов-Овсеенко попробовал поймать себя на чем-нибудь колком, остром, что раздражало бы его, вызывало неприятие, заставляло смотреть на Махно настороженно – не было ничего такого, к чему можно было бы придраться. Арестовал комиссаров? В этом командующий фронтом еще разберется – может быть, арестовал за дело. Он отпил немного вина из бокала, в очередной раз отметил, что вино очень вкусное, хотел было поставить бокал на стол, но к нему вновь подскочил Марченко, сморщил высокий лоб:

– Так не положено, товарищ командующий… Надо до дна!

– Но за себя-то я могу и не пить до дна?

– Не можете.

Пришлось выпить.

В шумную, с приоткрытыми окнами, прокуренную горницу, где был накрыт стол, втиснулся Петька Лютый, поискал глазами батьку – того и искать не надо было, он сидел рядом с командующим фронтом, неестественно прямой, с бледным невыспавшимся лицом, пышными, давно не стриженными волосами, вольно, по-бабьи спадающими на плечи. Лютый протолкался к батьке, что-то шепнул ему на ухо.

Батька понимающе наклонил голову. Марченко все понял, поправил пальцами свои щегольские усики. И Семен Каретников все понял.

Махно сделал знак Алексею Марченко. Тот вновь наполнил бокалы.

– Не слишком ли мы частим? – спросил командующий Украинским фронтом.

– Есть повод выпить.

Антонов-Овсеенко снял с переносицы очки. Глаза без очков были у него какими-то беспомощными, детскими, потемнели от внезапно возникшего внутреннего беспокойства.

– Какой повод?

– Только что адъютант сообщил мне: наши взяли Мариуполь!

– Да, за это действительно стоит выпить, – Антонов-Овсеенко вновь поднялся со стула, задержал в себе дыхание, словно бы ставил преграду некоему всплеску эмоций. – Великолепная новость!

– За то, чтобы мы брали и другие города, их на карте еще очень много – Ростов, Таганрог, Царицын, Астрахань, чтобы взяли Крым… – Махно выпил до дна и перевернул свой бокал вверх пяткой. На скатерть стекло несколько ярких рубиновых капель.

– Что так? – спросил командующий фронтом.

– Норма. Больше нельзя.

Командующий фронтом с уважением посмотрел на батьку: ему докладывали, что Махно хлещет водку ведрами, вместе с ним напивается и его войско, дело доходит до того, что все ползают на карачках, мочатся под себя и больше всех преуспевает в этом деле батька. Врут люди!

Антонов-Овсеенко не удержался, удрученно покрутил головой.

Шумели недолго. Минут через тридцать все