кусачки. Он тут же наступил ему на запястье и так держал. Азвестопуло оценил наконец бомбу. Двумя пальцами снял клямир, выдернул из патрона короткую стеклянную трубку и бросил ее в угол. Послышался хлопок.
– Кислотный взрыватель, – пояснил коллежский асессор. – Можно забирать мазурика.
В результате невиданного для Екатеринбурга побоища два боевика были убиты, еще два попали в руки жандармов живыми, среди них и товарищ Авдей. Граф Платов успел улизнуть со всей своей бандой. Среди арестной команды потерь не было, лишь три человека получили легкие касательные ранения. А в подполе в рогожковом чемодане обнаружилось девяносто восемь тысяч рублей. Клад Лбова, в существование которого Лыков долго не верил, оказался у полиции. Задание министра было выполнено!
Алексей Николаевич вспомнил военный опыт и перевязал товарищей и себя. Ему удалось остановить кровь. Белопашенцев улыбался до ушей – все живы! А террористы частью перебиты, частью захвачены. Они оказали вооруженное сопротивление и тем сняли с жандармерии и полиции вину за применение силы. Можно начинать дознание, стращая уцелевших смертной казнью.
– Поехали к доктору Емельянову, – сказал он питерцам, когда все стихло.
– Кто это?
– Николай Васильевич – хирург что надо. Он всегда нас штопает.
Троица уселась в пролетку, один из филеров занял место кучера, и они покатили в центр. Было около шести часов утра. У Алексея Николаевича раскалывалась голова, как всегда после напряженной операции, и он держался из последних сил. Действительно, арестная команда легко отделалась. Эсеров повязали. Фартовые ушли? Черт с ними, пусть гуляют до следующего раза. Не хотелось даже думать, как пошло бы задержание, если бы у противника добавилось шесть стволов…
Наконец раненые приехали на Васенцовскую улицу в военный госпиталь. Там их встретил «хирург что надо». Он оказался мужчиной лет шестидесяти, седовласым, с доброй улыбкой. Первым делом Емельянов осмотрел хорошо ему знакомого старшего филера и похвалил наложенную сыщиком повязку.
– Имеете опыт? – догадался он.
– Имею, – вздохнул статский советник. Ох уж этот опыт…
Хирург быстро и ловко продезинфицировал раны, заново перевязал их и налил пострадавшим по полстакана разведенного спирта:
– Выпейте. Вам сейчас нужно.
– Спасибо, Николай Васильевич, – растрогался Лыков. – Сразу видно понимающего человека.
Емельянов долго смотрел на сыщика, потом сказал:
– Я, когда вас перевязывал, насчитал двенадцать отметин. Это тринадцатая?
– Четырнадцатая… вроде…
– Как угораздило? Я много повидал, но такое впервые.
– Сначала война, потом служба в полиции, – лаконично ответил статский советник.
– Многие хлебнули и того, и этого, но вы какой-то особо невезучий, – укорил сыщика доктор. – Подумайте о смене занятия. В другой раз может случиться сами знаете что.
– А я считаю, что Алексей Николаевич очень даже везучий, – вступился за шефа Азвестопуло. – Потому что живой до сих пор! Он из таких передряг выбирался, рассказать – не поверите.
– А у вас, молодой человек, пока что лишь третья дырка, – сварливо заметил ему Емельянов. – Учитесь у старшего в чине?
– Он мне не старший в чине, а именно что учитель, – отрезал грек. – Да, учусь. За честь считаю быть при таком человеке.
Николай Васильевич вздохнул и нацедил команде выздоравливающих еще спирта. Головная боль у статского советника сразу прошла…
После перевязки питерцы отправились на Солдатскую, 28, в жандармский пункт – проводить допрос пленных. Неизвестного, который имел на себе взрывчатку, отложили на потом, начали с товарища Авдея. Тот сперва гоношился. Но ротмистр Красновский умело зашел с главного:
– Тут новость пришла: с четвертого сентября в Пермской губернии отменяется Положение об усиленной охране. Значит, перестанут вешать вашего брата за вооруженное сопротивление полиции. Но на вас это не распространится. Вам, товарищ Авдей, болтаться в петле. Есть только один способ выжить – это дать нам признательные показания.
Боевик попытался словчить:
– А мне никто не сказал, что они полиция. Налетели с утра и без предупреждения открыли пальбу. Я подумал, что это бандиты напали!
Ротмистр был готов к такому ходу и вынул из ящика письменного стола револьвер:
– Вот смит-вессон, который отобрали у вас. Видите буквы и цифры? Они вас точно погубят. Надо было спилить напильником, а вы поленились.
Товарищ Авдей побледнел:
– И что за цифры?
Ротмистр вместо ответа протянул оружие Лыкову. Тот увидел на его корпусе отметки: «казенного образца завода “Людвиг Лебе”», «Сиб. ж. д.» и номер 27762.
– Чей? – спросил сыщик у Красновского. Тот пояснил:
– Весной застрелили станционного жандарма в Тюмени. Это его смит-вессон.
Алексей Николаевич скрипнул зубами. Сидевший перед ним щуплый лохматый парень недавно едва не прикончил его. А до этого убил служивого человека, наверняка семейного. Арестованный прочел в глазах сыщика такое, что сразу слетел со стула и упал на колени:
– Они меня заставили, хотели связать кровью!
Питерец за ворот поднял террориста, поставил перед собой и сказал, унимая злость:
– Сейчас его высокоблагородие задаст тебе вопросы, и советую отвечать на них честно. Твой последний шанс!
– Я готов! Как на духу!
– Но сперва ответь на мои вопросы. Их всего два. Первый: что делал у тебя Граф Платов перед нашим приходом?
Авдей сглотнул и затараторил:
– Пришли шестеро фартовых во главе с Шелашниковым. Я знаком с ним, мы вместе… ну, одним словом, знаем друг дружку. Явились без предупреждения, вынули револьверы, встали по углам. Я понять ничего не могу, спрашиваю, в чем дело. А «иван» отвечает: чтобы духу вашего больше не было возле платины! Узнали откуда-то, что мы начали ее скупать с рук. Я пробовал возражать, мол, всем хватит. Но с ним разве поспоришь? И эти стоят, щурятся. Короче говоря, запретил он нам «белым металлом» заниматься. Торгуйте золотуху, ее тут до черта, а от платины руки прочь.
– Ясно. Второй вопрос: где клад Лбова?
У эсера вытянулось лицо:
– Какого Лбова?
– Которого повесили в Вятке пять лет назад.
– Господа, господа, здесь какая-то ошибка! Вы что мне приписываете? Не знаю я никакого Лбова и про клад его тоже ничего не знаю!
– А откуда у вас сто тысяч на скупку? – добавил грозности в голосе сыщик.
Авдей сник, долго смотрел в пол. Потом объяснил:
– У партии социалистов-революционеров есть жертвователи, в том числе из промышленников и купечества. Они дали эти деньги. Не Лбов, царствие ему небесное…
– Имя этого жертвователя назови.
– Мешков Николай Васильевич, – с запинкой выговорил боевик. – Не сам, конечно, а через посредников.
– Кто он? – продолжил нажимать питерец.
– Известная личность, – в голосе арестованного появилось уважение и чуть ли не зависть. – Миллионер, владелец пароходной компании, его корабли плавают по Волге и Каме. Чай, слышали? Он и ссудил нас. На год без процентов. Мы должны были отработать эти деньги на золото-платиновой скупке и вернуть. По расчетам, вполне реально. А Шелашников запретил платину скупать…
– Как мог деловой человек
