Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
А с женщинами так. В таком контексте.
Но это ведь, сыночек, не Иисус Христос говорит.
А некие Павел, Иероним и Августин, одетые в монашеские одежды и выслушивающие исповедь женщин, нуждающихся в утешении. И что они получают, эти женщины, в ответ, в тишине исповедальни? «Дай ему еще один шанс», «семья — это святыня, ты должна ее сохранить», «бьет — значит любит». И молись, сестра, потому как молитва твое унижение загладит, в ней ты найдешь утешение.
Но Иисус этого не хотел. Он был провозвестником равенства и вполне мог бы стать почетным членом Партии женщин, которая так бесславно проявила себя в Польше.[60]Если вслушаться в слова Самого Иисуса, можно услышать призыв к равенству и любви. А именно это написано и на флагах феминизма. Так что Он был проповедником равенства. То призывал подставить вторую щеку, то предлагал вместо мести любовь. Он был истинным революционером. И защитником угнетенных, в том числе женщин. Я-то считаю, сыночек, Иисус был феминистом. Своеобразным Че Геварой[61]своего времени.
Мне и Че очень нравится, и Иисус, но Иисус больше, Он красивее и сигар не курит. И потом, я не люблю ребят в беретах. Справедливости ради скажу, что сравнение Иисуса с Че с моей стороны некорректно, к тому же сам Че Иисуса не жаловал и не всегда хорошо о нем отзывался. Однажды я вычитала на www.wikicytaty.hell высказывание Че, ослепленного и одурманенного собственной революционностью: «Если бы сам Иисус встал у меня на дороге, я бы без всякого сомнения — как Ницше — безжалостно растоптал его как червяка». В аду эти слова, конечно, без внимания не остались, ведь они содержат замысел убийства Христа, а это поощряет ненависть. Да еще впутывается сюда Фридрих Ницше, который в данном случае, как говорится, ни ухом ни рылом, потому как то, что Фридрих христианство критиковал, вовсе не означает, что он призывал убить Христа. Тут нужно, сыночек, грудью на защиту Ницше встать. Да, вырвалось у него как-то знаменитое «Gott ist tot», «Бог умер», — но Эрнесто Че Гевара уж очень вольно его истолковал и крепко извратил в своих интересах, чтобы произвести впечатление на темные массы. А Ницше имел в виду совершенно другое, что в своей книге «Радость познания» и обозначил: «Бог умер! Бог не воскреснет! И мы его убили! Как утешимся мы, убийцы из убийц! Самое святое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами — кто смоет с нас эту кровь? Какой водой можем мы очиститься? Какие искупительные празднества, какие священные игры нужно будет придумать? Разве величие этого дела не слишком велико для нас? Не должны ли мы сами обратиться в богов, чтобы оказаться достойными его?»[62]Сам видишь, Ницше говорит о смерти Бога в человеке, а не об убийстве Бога как такового, так что Че Гевара пускай поостынет. Мне вообще кажется, Че так из обычной мужской зависти и ревности сказанул, потому что в последнее время все чаще наблюдаю, как он нескромно возле некоей Лу Андреас-Саломе[63]крутится, не считаясь с чувствами Ницше, который в 1882 году познакомился с ней, тогда еще барышней, в Риме и полюбил всем сердцем, горячо и искренне, и даже мечтал назвать ее своей женой. Но она не дала согласия, погрузив Фредерика в пучину отчаяния, не справившись с которым, он обезболивался опиумом.
Когда Че и Лу вместе появляются на каком-нибудь банкете, к ним летят, как мухи на мед, мужчины с необычными сердцами и мозгами. Кого там только не увидишь! Всегда, как добрый дух, прилетает пастор Гийо,[64]который в свое время обучал Лу теологии, философии, французской и немецкой литературе. Он старше Лу на двадцать пять лет, но влюбился тогда, как мальчишка, даже попросил свою верную жену о разводе. Лу от его напора вынуждена была бежать в Цюрих. Наверное поэтому Гиллот держится несколько в стороне, уступая место другим джентльменам, знаменитостям, о которых говорят на лекциях в университетах. Немецкий актер и писатель Франк Ведекинд[65]глазки строит, Август Стриндберг[66]из Стокгольма выразительно улыбается (если бы, сыночек, Ты эту улыбку увидел — тут же снял бы с него обвинение в мизогинизме), а Зигмунд Фрейд — тот вообще глаз не сводит, словно мысленно… анализирует, ведь официально связь Зиги и Лу считалась чисто платонической. Но на кого действительно стоит посмотреть — это на Райнера Марию Рильке.[67]Столько страдания, сколько я наблюдала в глазах Рильке, когда он смотрит на Лу, ни одна из самых его печальных поэм бы не вместила. Эти его глаза такие отчаянно русские, а ведь Тебе, сыночек, известно, что нет ничего пронзительнее, чем русская тоска, к тому же усугубленная самогоном. Мне Рильке тогда напоминает Есенина, только вот славянских черт в его лице маловато. Рильке, Лу и Россию много что связывает. Это для нее, по причине ее российских корней, Райнер Мария в поте лица учил русский, трудный для него язык, чтобы читать в подлиннике Dostoyevskyi и Tolstoy. Это в Киеве в совместном путешествии он, скорее всего, наконец коснулся ее тела (хотя она вообще-то замужем была). А после возвращения из той поездки Рильке на почве любви к Лу словно помешался, что проявилось в приступах неконтролируемых рыданий, от которых не помогал даже опиум. Тебе, сыночек, Райнер Мария Рильке близок как поэт, я это знаю, Ты столько его стихов наизусть выучил. Помню Твою искреннюю радость, когда близкая Тебе женщина подарила маленькую книжечку, найденную в букинистическом магазине, с письмами Рильке к Саломе…
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
