Книга Ищите ворона… - Влада Урошевич

— Хочешь виски? — спросил Боян.

— Я не пью спиртного. Нет, не по религиозным соображениям, просто… я думаю, что алкоголь вносит в душу беспорядок. Мы не должны допускать, чтобы нашими мыслями овладел хаос. Итак, о чем я хотел сказать. Вы знаете, что, да, думаю, Робер рассказывал вам о том, что… я занимаюсь некоторыми вопросами… присутствием индийской мысли в Европе в прошлом. Вы знаете, в восемнадцатом веке в Париже существовало общество ученых людей «Посвященные братья Азии» — ты слышал о нем, ведь так? — они открыли эти четыре точки, необходимые для всего света: Египет, Армения, Индия, Македония… Они назвали их «священными точками Великой Истины». Они нарисовали их на карте и точно определили, где находятся. Ясно, что линии, соединяющие эти места, пересекаются под прямым углом и создают крест. На карте четко обозначено место в Македонии — оно дальше на юг, недалеко от греческой границы, в горах. Они решили поехать туда, чтобы увидеть это место. Можешь себе представить, как трудно было в то время добираться сюда… Здесь была турецкая империя, иностранцам не доверяли… Небезопасные дороги, ужасные гигиенические условия… Беззаконие, взяточничество, ненависть к европейцам… Но они тщательно подготовились, причем в строжайшей секретности, собрали рекомендации, письма, выдавая себя за торговцев, заинтересованных в покупке сурьмы, открытии рудников, и — пустились в путь.

— И приехали сюда, — сказал Боян.

— Да. Существуют их письма, в которых они описывали, как далеко продвинулись. Последнее из Скопье.

— Правда? — спросил Боян.

— Вот оно, — сказал Мукунда, — я нашел его в одном частном архиве и снял для вас копию. Я думал, что вам оно будет интересно.

Похлопав себя по карманам, он нашел то, что искал — это были несколько страниц письма. Подал их Бояну. На них немного нервным и скачущим почерком было написано следующее:

Наши просвещенные братья,

мы отправляем это письмо через благородного жителя Дубровника Николу Маринова, который через несколько дней уезжает отсюда в свой город с караваном, груженным шерстью; из Дубровника он отправит письмо с каким-нибудь судном, направляющимся в Марсель или Тулон, и нам остается надеяться, что через месяц или два оно прибудет к вам.

Мы находимся в Скопье. Нам кажется, что мы подошли к Воротам Востока — минареты мечетей своей высотой спорят с тополями, купола хамамов вздымаются в небо, как гигантские плоды, выросшие среди домов. Хотя мы уже дней десять путешествуем по Османской империи, кажется, что мы сейчас только добрались до истинной Азии — географически мы находимся в Европе, но вокруг уже начинает чувствоваться дыхание Азии. Это Азия, которая забыла или отодвинула в сторону свои великие философские и религиозные идеи, немного приземленная, но все же Азия. Это, конечно, очень волнует и возбуждает. Византия и ислам смешиваются здесь самым невероятным образом: в зданиях, в движениях людей, в видах, которые открываются перед нами, присутствует невыразимая тайна, которая делает город удивительной загадкой, невероятно сложной для решения и привлекательной именно этой сложностью.

Сразу бросается в глаза, что к стенам больших общественных зданий, хамамов и постоялых дворов приклеились, как ракушки к остовам старых кораблей, бесчисленные крошечные лавчонки, иногда построенные из совершенно не подходящих и ветхих материалов, но очень живописные на вид. Эти лавки, как и рынки, полны товаров, привозимых из Леванта — из Анатолии, Сирии, Египта — и все это богатство смешивается с ужасающей бедностью части жителей города. Огромное количество нищих, калек, несчастных, просящих милостыню молча, только вперяющих в нас взгляд, — и других, которые лопочут и делают самые удивительные гримасы, тянут к нам руки, предлагая нам что-то купить или воспользоваться услугами, привлекая нас речами, которые мы не понимаем. Когда мы выходим на улицы, нас сопровождают слова удивления, выкрики, иногда даже жесты ненависти. Все сливается в плотную толпу ослов, мулов, бродячих собак, разных бездельников, торговцев, крича расхваливающих свои товары, разных оборванцев и старух в чадре. Вокруг распространяются запахи, тяжелые, с чем-то коварным и угрожающим в своей природе — среди них мы узнаем мускус, корицу, гвоздику, душицу и неизбежный бараний жир. Ужасно много мух — на фруктах с рынка, на еде в трактирах, на лицах слепых; похоже, что это никого не беспокоит. Все воспринимается с восточным фатализмом: вещи таковы, каковы они есть, и ни у кого нет сил даже подумать о том, чтобы их изменить.

Рынок — это сердце города: на его улицах чувствуешь, как оно бьется, то быстрее, то медленнее, как дрожит в лихорадке. Если отойти немного подальше от этого бьющегося пульса хаотических движений, то попадаешь в сплетение улиц, живущих совсем другой жизнью. Восток здесь проявляет себя иным, но не менее удивительным образом: высокие стены, окружающие сады, в которых дома иногда едва различимы среди обильной зелени, они скрыты от любопытства прохожих, от внешнего мира. Во дворах растет смоковница, айва и мушмула. Среди цветов бродят павлины.

В городе много следов старых зданий, иногда только стены, которые мало что могут сказать о происхождении и назначении бывшего тут строения. Через реку проложен мост, красивый и старинный; на закате его желтый камень приобретает благородный янтарный цвет. Христиане говорят, что мост римский или византийский, а турки — что его построил какой-то их султан. В любом случае непонятно, зачем его вообще построили, потому что на правой стороне реки почти ничего нет — мечеть, несколько водяных мельниц и бесконечное пустынное поле с турецкими кладбищами, заросшими травой. Можно сказать, что по мосту идут только редкие крестьяне, которые несут выращенное ими на рынок, и проходят похоронные процессии. На мосту сидят нищие, которые при нашем появлении отчаянно кричат и машут своими костылями, показывая свои отвратительные струпья и гниющие язвы на теле.

(Странно — побывавшие в Египте говорят, что все гробницы и некрополи находятся на западном берегу Нила; так и здесь: город находится на восточном, а кладбище — на западном берегу реки.)

К югу возвышается гора, частично поросшая лесом. Нам сказали, что на ее склонах находится старинный монастырь, воздвигнутый здесь какими-то византийскими вельможами, но мы не поехали его осматривать — слишком опасно. Вообще, здесь на нас смотрят недобрым взглядом, и если бы нас не защищали письма, которые мы возим с собой, мы вообще не могли