не забыть, как ни пытайся потом исправиться.
Смотрю на прекрасного жирафа за моим окном и вздыхаю.
Прости, Красавица.
Мне правда очень жаль.
9
По Теннесси: продолжение пути
Несколько часов мы мирно ехали по дороге по ту сторону Чаттануги, а потом подъехали к автозаправке компании «Тексако» и придорожному магазину, окруженному рощицей с весьма и весьма аппетитной листвой. Шины прекрасно справлялись с нагрузкой, в точности как Старик и надеялся. Как только работник в нарядной форме с логотипом «Тексако» — белой звездой в красном кружочке — поприветствовал жирафов и наполнил нам бак, я подкатил к деревьям, чтобы животные полакомились листочками, и забрался обратно в кабину. Вскоре из магазина вернулся Старик, он прикупил бутербродов с колбасой, газировки и свежую газету, которую бросил на сиденье между нами.
ГИТЛЕР ПО-ПРЕЖНЕМУ ГРОЗИТ ВОЙНОЙ
— крупными буквами значилось на первой полосе. Мой взгляд зацепила дата: 10 октября.
Завтра у меня день рождения.
Мне исполнится восемнадцать.
Но не успел я толком об этом поразмыслить, как к нам с громким воем сирен подкатила полицейская машина. Жирафы вздрогнули от испуга, а я, как и всегда, настороженно вытянулся.
— Ну на-а-адо же! — протянул толстобрюхий пожилой полицейский, выйдя из машины и подтянув штаны. — А я-то думал, над нами попросту подшутили! В разнарядке было сказано, что надо задержать девушку, которая на зеленом «паккарде» преследует прицеп, в котором едут африканские великаны! И вот они, тут как тут!
Я поморщился.
— В разнарядке? — переспросил Старик.
— Так точно. — Полицейский подошел к моему окошку и опустил ботинок на подножку. — И она прошла повсюду, от Нью-Йорка до нас. Я много таких документов читал на своем веку, но этот меня, прямо скажем, удивил. Там говорилось о сбежавшей жене, которая преследует жирафов на краденом авто.
— Сбежавшей жене? — переспросил Старик.
Я снова поморщился: плохо дело.
— Так точно. Машина принадлежит ее мужу.
Мне захотелось сжать кулаки, и я крепко вцепился в руль.
— У нее ведь даже прав водительских нет, — заметил полицейский. — Уж как она пол страны пересекла, ума не приложу, но дело не в этом. Женщина на дороге — это само по себе подозрительно: истинная леди никогда такого не вытворит. Скорее всего, она завела интрижку с каким-нибудь господином, — сказал он, неодобрительно фыркнув. — А если так, то ее действия подпадают под закон Манна. А он, молодой человек, гласит, — полицейский поглядел на меня, — что гражданам мужского пола запрещено пересекать границы штатов в компании гражданок, если ими руководят аморальные цели. — Он подошел так близко, что я почуял запах табака, припрятанного у него во рту. — Готов биться об заклад, она наверняка с богатым папином закрутила. Красотки всегда так делают, а она, если верить описанию, очень хороша собой: хорошенькая рыжая шлюшка.
— Не смейте так ее называть! — выпалил я, не сдержавшись.
Толстяк сплюнул через плечо и утер рот рукавом.
— Так, значит, ты ее видел, — заключил он, недобро покосившись на меня.
Я потупился. И это была не меньшая глупость, чем мой несдержанный вопль.
— Да, мы с ней сталкивались, правда же, малец? — подтвердил Старик.
Я прикусил язык и пожал плечами.
— Она одна путешествует? — уточнил толстяк.
— Вроде да, — подтвердил Старик. — Она еще без конца снимки делала, говорила, что это для журнала «Лайф». — Он примолк ненадолго. — Правда же, малец?
Я снова пожал плечами, чувствуя на себе пристальный взгляд полицейского. Страшно было представить, что ждет меня дальше.
— Как тебя звать, сынок? — спросил он.
Тут опять вмешался Старик.
— Вудро Уилсон Никель, сэр.
— Где-то я это имя уже слышал. Мы с вами не встречались, мистер Вудро Уилсон Никель?
Я покачал головой, хотя ни капельки не сомневался, что в пачке полицейских разнарядок, прочитанных толстяком, обязательно были и техасские.
— Его в честь президента назвали, — пояснил Старик. — Может, дело в этом. Сэр, он уже столько дней нас везет и прекрасно справляется с работой!
— И все же мне, пожалуй, стоит взглянуть на его документы, раз уж я тут. Покажи-ка мне их, сынок.
И ровно в эту секунду я заметил на дороге зеленый «паккард», а в кабине — огненный всполох рыжих кудрей. Я очень старался отвести взгляд. Видит бог, старался. Но не вышло. И от толстяка это не укрылось.
— Что за… так это и есть шлюшка? — Полицейский-коротышка так резко развернулся, что едва не рухнул на пятую точку, а «паккард» пронесся мимо и исчез за поворотом. — Стойте тут! Ни с места! — велел он нам, уселся в свою машину и понесся за Рыжиком.
— Ага, щас, — буркнул Старик. — Поехали.
Пока я торопливо выруливал на дорогу, он буравил меня подозрительным взглядом.
— Ничего мне не хочешь рассказать об этой своей девчонке?
Я покачал головой — чересчур торопливо и слишком уж усердно.
Пускай я толком ничего и не знал о Рыжике, если разобраться, вел я себя так, будто мне было известно о ней что-то постыдное. Вот только дело было не в ней, а во мне. Мне было бы наплевать, ограбь она банк, — я ведь и сам был всего в паре шагов от подобного. Мне было бы все равно, сбеги она из семьи, — я и сам бы так поступил, если бы матушка с папой не умерли. Но ее замужество… вот что меня растревожило. Больше, чем, да простит меня Бог, известие о ее больном сердце. И все же я выдавил из себя:
— Вы что, правда сдадите ее полиции, если она опять объявится?
— Меня не раз красотки отшивали, так что я тебя понимаю, — ответил он. — Мне придется на это пойти, малец, у нас ведь и без того забот по горло. Я сдам ее. Если она не наврала нам о том, кто она такая, ничего с ней не сделают. А если таки солгала, то уж тем более нам будет только лучше без… — Но он так и не закончил свою мысль, а резко прервался на такую долгую и гневную тираду, что я аж подскочил.
Взгляд Старика был устремлен куда-то вдаль. Шоссе тянулось мимо широкой сортировочной станции, а на поле между дорогой и рельсами стоял цирк — точнее, уже собирался к отбытию после представления в Чаттануге. В этот раз нам жирафов было уже не спрятать. Всего в тридцати ярдах от нас двое мужчин вешали на кабуз новую афишу:
МАСЛ-ШОЛС! СЕГОДНЯ!
Если Старик глядел только на цирк, то я не мог отвести глаз от сортировочной станции. Именно тут я запрыгнул на