есть и дорогие виды, вокруг монумента-орудия на Административной площади и здания вокзала. На площади растут прекрасные хризантемы, на второй — сияет масса ярко-красных пенстемонов.
Ноющими от усталости ногами я иду посмотреть на замечательное полнолуние над волнами Онего. Из парка исчезли афишные тумбы, объявления и огромные фотографии. Яснее, чем когда-либо прежде, при лунном свете, я внезапно замечаю, насколько во многих своих проявлениях Яанислинна — экзотический и, в сущности, южный город. Что это за редкостные, немного напоминающие акацию деревья вдоль бульвара, огибающего высоко вверху расположенный в глубокой ложбине Спортивный парк? Когда смотришь при луне в промежутки между ними на виднеющиеся на другой стороне ложбины низкие светло-желтые и светло-красные каменные здания, порой кажется, что этот город мог бы быть Саратовом или Сталинградом. Или, возможно, каким-нибудь маленьким южным французским городком — Авиньоном или Виллефрансом...».
Северная часть центра города. Вид на Онежское озеро с лыжного трамплина, находящегося на высоком берегу Неглинки (Музейное ведомство Финляндии, исторический архив фотодокументов)
Во время второго, в конце лета 1942 г., посещения Яанислинны Олави Пааволайненом облик города разительно отличался от того, каким он бы л прошлой осенью, во время хаоса, последовавшего за его захватом. Прогресс, достигнутый за прошедшие месяцы, бросался в глаза, и, кроме прочего, были созданы весьма благоприятные условия даже для гостей города — поэтому такие романтические зарисовки карельского августовского вечера под луной не удивительны. Для солдат частей гарнизона с размещением их на квартирах, спокойными условиями, а также дозволенными и недозволенными возможностями проведения досуга, город также был лучшей альтернативой фронту. С другой стороны, наблюдатель мог заметить и менее привлекательные стороны жизни города.
«Завтракаем в уютном ресторане «Вако», рядом с университетом. Его внутренняя отделка с художественно выполненным текстилем и лампами представляет собой лучший хельсинкский ресторанный стиль функционализма. Госпожа Киуру, заведующая рестораном, наша знакомая по гостинице в Олонце, принимает нас с достоинством хозяйки первоклассного заведения. Обедаем во втором, возможно, еще более шикарном ресторане города «Лоттахови», в оформлении которого забавно и стильно используются элементы прославленной «блиндажной» архитектуры. Большие, уже предвещающие осень, вечерние тучи переливаются разными цветами над Онего. Окна открыты, и теплый ветер колышет перед ними странного темно-красного цвета декоративную гречиху, что снова напоминает террасу на набережной в Сталинграде. Олонецкие дети, «освобожденные соплеменники», клянчат хлеба под окном...
Картина напоминает о другом тяжелом впечатлении этого дня. В ходе поездки по ознакомлению с работой хлебозавода, находящегося на берегу Онежского озера, мы проезжали мимо окруженных колючей проволокой мрачных концлагерей для русских жителей Яанислинны. Неужели на самом деле было необходимо и здесь вводить эту систему, изолировать часть русских и заставлять их носить отличительные повязки во время работ за пределами лагеря?»
«Ежедневная картина утром и вечером — это проходящая через двор колонна женщин. Их приводили из лагеря под охраной двух вооруженных винтовками солдат, один — впереди, другой — позади колонны. Эти женщины работали на прополке брюквы, моркови и картофеля, поля которых находились совсем рядом, между школой и Онежским озером. Женщины среднего возраста. Была ли причина в лагерном начальстве, плохой еде, старой грязной одежде, в тоске по детям, тяжелой работе в жару или в чем-то другом, но все они выглядели не по возрасту увядшими. Женщины работали и на железнодорожной станции, они разгружали вагоны с дровами и складывали их в поленницы рядом. Вооруженный охранник сторожил и этих женщин».
Общий облик города сильно отличался от привычного для Финляндии и часто в худшую сторону. В особенности пригороды, по словам фронтового корреспондента Тауно Сиимеса, были слишком отмечены «печатью Клондайка». По мнению врача полевого госпиталя гарнизона Клемола, в целом город был каким угодно, но не экзотичным.
«Мне вместе с врачом-ординатором пришлось жить в городской гостинице под названием «Лоттахови». Здание по западным стандартам не соответствовало статусу гостиницы. Все известные у нас к тому времени удобства отсутствовали. Не имелось ни умывальников, ни туалета, ни ванной комнаты. Вместо центрального отопления в каждой комнате громоздилась необъятных размеров и безобразного вида печь.
Летом на улице Карла Маркса (Музейное ведомство Финляндии, исторический архив фотодокументов)
Но «Лоттахови» казалась все-таки роскошным заведением по сравнению с жилищем моего персонала, которое было построено из круглых бревен, поставленных прямо на землю, и местами настолько дырявым, что в щелях между бревнами виднелся свет. Этажи соединялись лестничными пролетами, и на каждом имелась какая-нибудь кухня и умывальная комната. Канализацией служила сделанная из досок четырехугольная труба, проходящая сверху вниз через все этажи прямо в землю.
Дом кишел насекомыми. Тараканы, клопы и блохи были повсюду, и за те шесть недель, которые мы провели в Яанислинне, их не удалось вывести никакой отравой.
Большинство улиц города были не мощеными и в дождливую погоду — особенно грязными. На окраинах города тротуарами служили толстые доски, положенные на козлы. Мощеные улицы были только в центре города, где находились также и лучшие городские здания, относящиеся в основном к царскому времени. По пути из центра к окраинам город напоминал нескончаемую деревню с построенными из круглых бревен маленькими домами, окруженными небольшими огородами с посадками капусты и картофеля. Вокруг домов в качестве единственных декоративных растений виднеются дудник, крапива и репейник».
Несмотря на то, что военные действия не затрагивали непосредственно сам город, он все же находился недалеко от линии фронта, что вызывало известную неуверенность. По словам офицера по вопросам просвещения, служившего в штабе Олонецкого округа: «В вечернее и ночное время ноября Яанислинна превращалась почти в мертвый город. На улицах темно и холодно. Лишь изредка свет автомобильных фар на мгновение освещал небо. В темноте настораживал любой скрип или звук закрываемой двери. На уме всегда партизаны».
Несмотря ни на что, после первой зимы Яанислинна стала популярным местом для частых визитов представителей военных, политических кругов и средств массовой информации. Транспортное сообщение с городом было удобным, военное положение прочным и в отношении исхода войны преобладали оптимистичные настроения. Карельское академическое общество[58] уже в апреле 1942 г. смогло отметить в городе свой 20-летний юбилей. В мероприятии участвовало более 300 молодых офицеров, и оно стало своего рода апофеозом в истории идеи Великой Финляндии и племенного родства.
Главнокомандующий армии и Военного управления Восточной Карелии маршал Маннергейм и министр обороны Валден прибыли в Яанислинну в июне. В детально разработанной программе визита гостям стремились дать представление о городе и условиях жизни его населения. Из-за отсутствия документов неизвестно, были ли включены в программу посещения живших в условиях
