бара, в зависимости от настроения и отношения к дрэг-квин, могли говорить о себе то в мужском, то в женском роде. Они с таким жаром обсуждали конкурсы красоты и нечестное судейство, что иногда мне казалось, что вот-вот дело дойдет до драки. Они ставили под сомнение победу мисс Лены Лондон и мисс Кэндис Кинкейд и обсуждали, кто бы мог стать Мисс Гей Арканзаса в прошлом году, если бы баллы были посчитаны верно.
– Ох уж этот Литл-Рок, – говорил кто-нибудь, и остальные качали головами.
Одним из завсегдатаев бара был Маршалл – он переодевался в мисс Браун Шугар. Общаться с ним было сплошное удовольствие. Особенно когда Маршалл надо мной подтрунивал.
– А что это мы тут уши развесили? – неразборчиво говорил он мне пренебрежительным тоном. Для меня в его речи было необъяснимое обаяние, но, чтобы понимать отдельные слова, приходилось прислушиваться. По словам Пола, Маршалл говорил нечленораздельно и ходил с тростью из-за аневризмы сосудов головного мозга.
Консуэла сказала, что я могу называть ее Конни. Она призналась, что я ей нравлюсь, потому что похожа на куклу Барби. Время от времени в «Нашем доме» появлялся владелец бара Тваймен. Он приходил узнать, как обстоят дела с выручкой. Это был пожилой седовласый мужчина в рубашке с коротким рукавом, которая обтягивала огромный живот. Даже с шортами Тваймен носил классические белые туфли и высокие белые носки с зеленой полосой по краю. Пол предупредил меня, что Тваймен – человек старой закалки и злой как черт, что он женат, что у него есть дети и что он разговаривает с окружающими так, словно до сих пор служит в армии.
Мать-настоятельницу звали Ларри, и он постоянно менял отношение ко всем вокруг. Ларри работал поваром в боулинге, и посетители его просто обожали: обладая фотографической памятью, он навечно запоминал их заказы. Разгоряченная Мать-настоятельница приходила в бар каждый день сразу после работы. Огромный Ларри с бешеной скоростью влетал в бар.
– О-о, как же здесь хорошо! – говорил он Полу грубым раскатистым голосом. – Как же я рад здесь оказаться. Включи-ка музыку. И налей мне стакан «Доктора Пеппера», только льда много не клади. И стакан выбери побольше.
Мать-настоятельница танцевала, пока не начинала задыхаться и истекать потом, а Пол все ставил и ставил песни, желая посмотреть, как долго Ларри продержится на танцполе.
С кем бы я ни болтала, в конце концов разговор неизменно заходил о Билли, главной звезде бара. Как истинная поклонница, я собирала информацию о своем кумире. Мэрилин Моррелл получила свою фамилию благодаря сосискам фирмы «Моррелл», которые впервые появились в Дарданелле. В декабре ему исполнился двадцать один год, и двадцативосьмилетний Пол принес в бар торт. Билли с Полом жили на первом этаже в двухэтажном доме на Ок-Клифф, а над ними жила Мать-настоятельница. Билли переехал в Хот-Спрингс всего несколько лет назад, по пути ненадолго задержавшись в Расселлвилле. Расселлвилл намного благополучнее Дарданелла – в нем располагается Арканзасский технический университет. Я представила, как Билли сбегает в Расселлвилл из Дарданелла. Как он переходит по мосту через реку Арканзас. Он рос в семье пятидесятников, так что, думаю, ему было от чего сбегать.
Когда Билли приехал в Хот-Спрингс, он был гол как сокол, и Полу стало его жаль. Пол сказал, что если парень хоть немного хорош собой и у него хоть немного сносный характер, то, приезжая в Хот-Спрингс, он не знает отбоя от ухажеров. Поэтому с Билли был готов встречаться весь город. Но не Пол. Он увидел в Билли заблудшую душу и предложил новому знакомому пожить в свободной комнате, пока тот не найдет работу. Постепенно они влюбились друг в друга.
Билли устроился в «Миллерс Аутпост», магазин одежды в торговом центре «Хот Спрингс Молл». Я пыталась представить мужчин и женщин, которые приходят туда за джинсами и зимними куртками. Знают ли они, что перед ними звезда? Хотя откуда им это знать?
В баре Билли был как бы посредником между геями и лесбиянками – и те и другие его просто обожали. В «Нашем доме» часто бывала некая Пи-Джей, у которой была очень состоятельная любовница, скрывавшая свою ориентацию. Эти женщины были просто без ума от Билли и иногда брали его с собой в торговый центр.
– Поехали прошвырнемся по магазинам.
Они накупали Билли нарядов на несколько сотен долларов лишь для того, чтобы Пи-Джей могла сесть на шоу в первом ряду и сказать: «Это платье я купила там-то». В такие минуты она чувствовала себя покровителльницей великого художника.
Мы с Митчем приходили на дрэг-шоу каждые две недели. И постепенно у нас родилась традиция: ужинать в «Брик Хаус Гриль», а затем, перейдя улицу, заходить в «Наш дом». Мы заказывали сэндвичи со стейком рибай: мясо нам прожаривали так, как попросишь, а потом его можно было вытащить из булки и съесть с картошкой. За обычный стейк пришлось бы платить вдвое больше. Хоть в ресторанах всегда платил Митч, мне не хотелось разбрасываться деньгами.
Пол понял, что я стала постоянной посетительницей бара. И примерно через пять месяцев после нашей первой встречи – к январю 1990 года – мне удалось завоевать его доверие. Услышав, что Митч называет меня Рути, Пол решил последовать его примеру. Как-то раз я пришла в бар на неделе, в четверть шестого, и увидела, что Пол улыбается. Он положил на стойку перед моим привычным местом фотоальбом. Я стояла, легонько касаясь пальцами золотой тесьмы на темно-красной обложке. Пол кивнул, и я села, приготовившись раскрыть альбом.
– Раз уж ты собралась быть нашей поклонницей, то должна понимать, что такое дрэг. Знать всю его история от сотворения мира…
Пол открыл альбом на первой странице. На странице были наклеены четыре квадратных снимка, распечатанных в фотокабине. На фотографиях был изображен мужчина, взбирающийся на сцену в светлом кудрявом парике и голубом платье до колена. Белый шейный платок и широкая улыбка делали дрэг-квин похожим на стюардессу.
– Это 1979 год. Прошлый приют «Нашего дома». Тогда я был мисс Дана Мари, – произнес Пол слащавым простодушным голосом, которым, должно быть, разговаривала Дана. – Раз в год мы устраивали конкурс талантов. Нужно было представить свой образ, и если твое выступление было успешным, то тебя приглашали в субботнее шоу. А если нет – приходилось ждать следующего года. – Пол выдержал театральную паузу. – Дане пришлось ждать.
– Эх, а я за нее болела.
– На следующий год родилась мисс Черри Фонтейн, – продолжил Пол, показывая на свою фотографию, где он был с рыжим начесом. – Мы решили отказаться от светлых волос, и мисс Черри Фонтейн ждал оглушительный успех. Окончательный состав участников шоу утверждала Туна.
– Туна?
– Туна Старр. – Пол указал на фотографию исхудавшей Люсиль Болл[33]. – С ролью конферансье она справлялась ничуть не хуже Боба Хоупа[34]. Перед началом шоу она зачитывала длинный монолог обо всех событиях, произошедших за месяц. Так мы узнавали городские сплетни. Чем больше виски выпивала Туна, тем пикантнее были подробности.
Пол пролистывал страницы со снимками дрэг-квин, называя их имена, и, словно бейсбольный болельщик, перечислял статистику их побед и поражений – только речь шла не о количестве заработанных очков, а о коронах и наградах с конкурсов красоты. Все вертелось вокруг конкурсов красоты. Самым главным из них был Мисс Гей Америки, но существовало также много отборочных соревнований. Мисс Арканзас, Мисс Хот-Спрингс, Мисс Литл-Рок.
Я попала в «Наш дом» с наступлением новой эры. «Старым квин» – как их называл Пол – было около тридцати, и они считали себя дрэг-квин и дрэг-артистами. Для каждого номера у них был подготовлен специальный наряд. А те, кто помоложе, называли себя «женскими подражателями».
– Молодежь, эти стодвадцатифунтовые парни, надевают женские платья и наносят так называемый уличный макияж. Они выходят на сцену и, да, выглядят потрясающе, тут не поспоришь. Но после пары шоу зрители говорят: «Я ее уже
