– Уже идет – хотел проверить, чтобы ее как следует упаковали. Сказал, что встретится с нами возле булочной.
– Булочная? – удивилась Агата. – Здесь?! Не может быть!
– Не современная, конечно! – улыбнулся Макс. – Она была на этом месте три тысячи лет назад. – Молодой человек указал на низкие полуразрушенные стены, перемежающиеся круглыми столбиками. – Во времена Навуходоносора здесь располагались жилые дома и лавки.
– Это который из Библии? – уточнила Нэнси.
Макс кивнул.
– Прямиком из Ветхого завета: Ур Халдейский упомянут в Книге Бытия. Мы считаем, что здесь жил Авраам до миграции в Палестину. Собственно, это часть нашей работы: поиск материальных доказательств написанного в Библии.
– Отведи их вниз, ладно? – Во взгляде Кэтрин читался приказ. Только сейчас Агата сообразила, что вследствие брака статус Кэтрин изменился: теперь она была не равной Максу, а, по сути, его начальницей.
– Да, конечно.
Если Макс и находил эту перемену неприятной, то вида никак не подавал.
– Увидимся за ланчем! – И Кэтрин вернулась к Хамуди, ожидавшему поодаль.
– Сюда, пожалуйста.
Макс повел их вниз другой тропой. Отойдя подальше, он заметил:
– Вам повезло: Леонард Вулли обожает демонстрировать свои находки. Он в буквальном смысле переписывает учебники истории.
В ожидании великого человека гости бродили вокруг разрушенных зданий. Макс объяснил, что на момент постройки города русло Евфрата находилось гораздо ближе, а за последние три тысячелетия отклонилось на десять миль.
– Это был крупный торговый город. Судя по каменным табличкам, здесь трудились не только мясники и булочники, но и золотых дел мастера, и ювелиры. Из Персидского залива приплывали суда, привозили изумруды из Египта, сапфиры из Кашмира, лазурит из Афганистана…
Макс остановился у лестничного пролета, ведущего вниз.
– В жизни не забуду тот день, когда мы откопали одну из первых королевских гробниц: семьдесят четыре тела – все похоронены заживо на дне глубокой шахты. Сперва мы подумали, что перед нами ковер из золота; выяснилось, то были головные уборы придворных дам, а также золотые арфы и лиры, на которых они играли погребальную песнь до самого конца.
– Невозможно представить… – промолвила Агата.
– Напоминает «Титаник», – добавила Нэнси. – Когда оркестр играл, зная, что они идут ко дну.
– Кто там идет ко дну? – прогремел позади них чей-то голос. – Надеюсь, этот дерзкий юноша не отнимает у меня хлеб?
Леонард Вулли чуть искривил уголки рта, что, по-видимому, означало улыбку, однако взгляд оставался суровым; Агата вдруг почувствовала себя нашкодившим ребенком, которого привели к директору.
– Следуйте за мной, – распорядился он. – А ты, Макс, замыкай ряды – нам не нужны несчастные случаи.
Вулли повел их мимо разрушенных зданий к обширной яме, полосатые стены которой демонстрировали осадочные породы тысячелетней давности.
– Шестьдесят футов глубины. – Вулли стал на краю, протянув руку. – В стенах прорублены ступеньки. Когда мы спустимся на дно, то попадем в слой, еще не описанный в истории.
Он двинулся вперед, поманив остальных за собой, и скрылся из вида.
Агата бросила обеспокоенный взгляд на Нэнси.
– Что думаете? Крутовато…
– Идите, – предложила Нэнси. – Я подожду там.
Она указала на низкую кирпичную стену, как раз подходящую для сидения.
– Вам нехорошо? – подскочил к ней Макс. – У меня есть немного воды, если нужно.
– Нет-нет, благодарю, – улыбнулась Нэнси. – Просто устала с дороги. Все будет хорошо, не волнуйтесь. Идите с Агатой.
– Ну если вы уверены…
Макс повернулся к Агате и предложил ей руку.
Они спускались по ступенькам друг за другом, постепенно погружаясь в полумрак. Леонард, будто ничего не замечая, напряженно уставился куда-то на стену.
– Видите вон тот слой красноватого песка? – спросил он, не отводя взгляда.
Агата вгляделась в яму, глаза постепенно привыкали к темноте.
– Да, вижу.
– В этот период была изобретена письменность.
Вулли помедлил, а когда снова заговорил, его голос приобрел совершенно другую интонацию, словно он читал хорошо отрепетированную лекцию:
– На этом месте, в южной долине Евфрата, между три тысячи пятисотым и три тысячи двухсотым годами до нашей эры древние писцы изобрели систему значков клиновидной формы – клинопись, которая впоследствии привела к созданию первого алфавита.
Более пяти тысяч лет назад, прикинула Агата. Она пробежала глазами земляные слои до самого верха, пытаясь вычислить, сколько поколений пришло и ушло за это время. Кто знает, может, и ее далекий пращур писал свои истории на глиняных табличках…
– А теперь посмотрите еще ниже, туда, где широкий коричневый слой аллювиальной глины.
Агата послушно перевела взгляд.
– Такой сорт глины мог быть нанесен только паводковой водой, – продолжал Леонард. – Он восходит ко времени, описанному в Книге Бытия. Мы нашли в этом слое доисторические могилы – останки людей, утонувших в результате Всемирного потопа.
– Правда?.. – Агата благоговейно глядела на тонкую полоску коричневой земли, зажатую между двумя грязно-желтыми слоями. – Я и не догадывалась, что Ной был из Месопотамии.
Леонард кивнул.
– Его история записана на одиннадцатой табличке Гильгамеша – это самая ранняя дошедшая до нас запись в мире. Разумеется, в шумерском языке его имя звучит по-другому – Утнапиштим, однако детали сюжета, как, например, выпускание птиц из ковчега, достаточно близки к Библии, что и служит основным доказательством.
Леонард увлеченно размахивал руками.
– Конечно, то, что вы видите на уровне земли, появилось через тысячу лет после потопа. Большинство не осознает, что временной период между Ноем и Навуходоносором такой же длинный, как тот, что отделяет Навуходоносора от наших дней.
Он указал на дно ямы.
– Идите сюда, встаньте на последнюю ступеньку.
Спускаясь, Агата случайно наступила на камень и покачнулась, ища опору. Сзади на плечо легла рука, поддерживая ее.
– Осторожнее – здесь крутая лестница.
Агата почувствовала на шее теплое дыхание Макса.
– Спасибо, – прошептала она.
Наконец достигли дна. Какое-то время Леонард молчал. Создавалось ощущение, что они находятся в церкви, в ожидании службы.
– Вы только что прошли десять тысяч лет существования человечества, – сказал он наконец. – Сейчас мы стоим на девственной почве, а в слое выше найдены фрагменты тростниковых хижин, построенных первыми обитателями этих мест – тогда здесь был остров посреди болота.
