— Я с радостью заберу его, если он тебе больше не нужен, —бросает она, прежде чем отойти.
Я жду до тех пор, пока парень не скрывается из виду, а потомплетусь по коридору в аудиторию. По дороге я ломаю голову над тем, что толькочто произошло, но не могу найти никакого ответа. Открываю тяжелую дверьбиблиотеки, прохожу через металлоискатель и радуюсь тому, что у меня впередицелый урок на то, чтобы обдумать ситуацию.
Ах да, и на то, чтобы доделать домашку по анатомии.
Но когда я подхожу к ряду парт для самостоятельной работы,то понимаю, что моя радость была преждевременной.
Странный парень в одиночестве сидит за единственным столом,где есть свободные стулья.
Разумеется, он сделал это нарочно.
Как ни странно, этот роскошный маньяк весь уроксосредоточенно занимается своими делами, так что я успеваю раньше временизакончить анатомию. Но даже во время работы я то и дело слышу фырканье ихмыканье парня, который что-то лихорадочно строчит в своей тетрадке.
Даже сейчас, когда я уже собрала свои вещи, чтобы сбежатьсразу после звонка... то есть через 44... 43... 42 секунды, парень все ещепродолжает писать.
Я украдкой поглядываю, как напрягаются мышцы на егозагорелом левом предплечье, когда он водит ручкой по странице. Поношеннаяфутболка, соблазнительно мягкая на вид, идеально облегает грудь и плечи парня.И еще мне почему-то хочется дотронуться до вьющейся пряди волос, торчащей унего за правым ухом...
— Что? — рявкает парень, внезапно поворачиваясь ко мне.Несколько учеников, тоже нетерпеливо поглядывающих на часы, оборачиваются внашу сторону.
— Ничего, — шепчу я, отворачиваясь к огромным настеннымчасам, которые сообщают, что уже через 20... 19... 18 секунд я смогу спастисьбегством из этой неловкой ситуации.
Я слышу, как парень вырывает из тетради исписанные страницы,и это кажется мне странным, поскольку логично было бы оставить их, хотя бы доурока, для которого предназначалась вся эта писанина.
Но вот звенит звонок, и я вскакиваю так быстро, что чуть нероняю стул.
— Постой, — говорит парень чуть мягче, чем раньше. Вместотого чтобы броситься бежать, я почему-то поворачиваюсь к нему.
—Прочти это, пожалуйста, — говорит он, протягивая мнелистки, которые, как я теперь понимаю, оказались письмом. Они сложены пополам,и сверху надписано мое имя.
— Хорошо, — шепчу я, но парень уже проходит мимо, оставляяменя в растерянности и одиночестве посреди опустевшей библиотеки, где еще нерастаял его странно-знакомый запах.
Я решаю не ходить к шкафчику перед математикой, а прийти наурок пораньше, прочитать письмо и выяснить, из-за чего на меня так злится этотнезнакомый парень.
Через несколько минут я понимаю, что это было единственноправильное решение.
Дорогая Лондон,
прежде всего, позволь мне просто сказать, что я тебя люблю.Не забывай об этом, когда будешь читать... Меня зовут Люк Генри, и я был твоимпарнем с октября, когда поступил в вашу школу. Сейчас ты по какой-то причинеменя не помнишь но я был бы рад узнать, почему это произошло.
Сейчас ты очень сильно злишься на меня, и поделом. Я говорилтебе, что мы никогда раньше не встречались, но это не так. В детстве мы с тобойездили в один летний лагерь. Я уже тогда был без ума от тебя и от того, что тыкаждый день была готова снова со мной подружиться, хотя не помнила и неузнавала меня. Ты была моей первой настоящей любовью.
После субботнего Зимнего бала я нашел твои записки, покоторым ты восстанавливаешь свою память, и рассказал тебе правду. Ты былаправа, когда сказала, что я все это время врал тебе. Я очень виноват передтобой, Лондон, и хочу во что бы то ни стало искупить свою вину. Я до сих пор незнаю, почему я так поступал. Возможно, я боялся, что ты подумаешь, будто я тебяпреследую. А может быть, просто надеялся, что ты вдруг очнешься и узнаешь меня.Но ты не очнулась.
И все-таки нам с тобой было хорошо вместе, Лондон. Я не хочутебя потерять. Я совершил огромную ошибку, но надеюсь, что ты сможешь меняпростить. Потому что, как я уже сказал в самом начале, я люблю тебя, Лондон Лэйн.Твой навеки,
Люк
* * *
Уроки закончились, я сижу дома перед шляпной картонкой.Крышка снята, все содержимое вывернуто наружу. Я сжимаю в одной руке покаянноеписьмо Люка, а в другой фотографию счастливой парочки и чувствую себя такой жекоробкой.
Мама нисколько не удивилась, когда я спросила ее о нем. Онапросто отвела меня к этой коробке и улыбнулась почти снисходительной улыбкой.
— Быстро же ты передумала, — говорит она.
— Ничего еще не закончилось! — огрызаюсь я, хватая коробку ирешительно направляясь в свою комнату.
И теперь я, как уже говорилось, вывернута наизнанку.
Я начала с самого начала и, когда прочитала записи одвух-трех первых свиданиях, была уже готова набрать номер Люка, принять егоизвинения и поставить на этом точку.
Но потом я стала читать по-другому — постоянно держа в умеего предательство. Каждое якобы приятное мгновение я безжалостно пропускаласквозь фильтр лжи, и оно становилось гораздо хуже... и грязнее. Все это время уЛюка были от меня секреты, он никогда не позволял мне увидеть себя настоящего!
Но ведь у меня тоже были секреты от него.
И я не позволяла ему увидеть настоящую себя.
Получается, мы оба виноваты?
Нет, его ложь все равно хуже.
Ведь правда?
Рядом со мной звонит сотовый телефон, и я знаю, что это Люк,хотя стерла его номер из памяти. Я принимаю решение проигнорировать звонок, номоя рука оспаривает вердикт мозга и поспешно откидывает крышку телефона. Ну чтож, придется поговорить.
— Да? — тихо произношу я.
— Привет, — выдыхает в трубку ласковый голос, от которого у менямурашки бегут по спине. Зачем он врал? Если бы я не разозлилась на него, тосейчас смотрела бы в его васильковые глаза... — Привет, — отвечаю я.
— Я помню, ты сказала, что тебе нужно время, но я не смог непозвонить, — начинает Люк.
— Ты не оставляешь меня в покое! — шиплю я, решив непозволить ему так легко растопить мое сердце. Пусть он шикарный изамечательный, но он меня обидел. Я до сих пор чувствую это в строчках, которыенаписала себе в субботу ночью.
— Я знаю, — тихо и беспомощно говорит он. — Что мне сделать,чтобы все исправить?
В такие моменты очень полезно иметь воспоминания о будущихроманах. Сейчас мне, шестнадцатилетней, хочется забыть обиду. Уступить.Столкнувшись с мольбой и раскаянием мальчика с внешностью будущей звездыГолливуда, я готова закрыть глаза на некоторые... скажем так, ошибки. Всемсвоим существом я готова его простить.
