«Я никогда не смог бы, — думает Сильвен. — Для меня полицейский комиссар — это толстяк, тупица, как Дюбари, или, напротив, некто с богемными повадками, прядью волос, падающей на глаза, и в баскетке, как Ив Ренье в роли Мулена. Я, пожалуй, смог бы сыграть, как Френе[14] в роли комиссара Венса. Нет, не представляю себя в боевике».
Сильвен зашагал дальше, с грустью думая о том, что на роль современного киногероя он не тянет. Он экспонат Музея кино Гревена. Сильвен пересек Сену. Река сверкает на солнце. Тельма видела свет, блицы фотовспышек. А ведь это хорошо! В конце концов, никто и не требует от него играть роль сыщика.
Сам себе навыдумывал, только бы помучить себя. Наверняка ему в конце концов предложат что-либо достойное!.. Да какому актеру не приходилось пересекать свою мертвую зону. Возьмем Жана Габена. А потом удача к нему вернулась. Да какая! Нет, до Музея Гревена еще далеко! Вполне возможно, в этот самый момент в какой-нибудь конторе на Елисейских Полях продюсер и режиссер задаются вопросом: «А что, если нам пригласить Сильвена Дореля? Он был кумиром у зрительниц, и потом, у него талант — этого не отнимешь. Зрительский интерес к нему резко упал. Но то-то и оно, значит, его можно заполучить по дешевке. А рядом с Роми Шнайдер он пойдет, как письмо по почте!»
Сильвен улыбнулся. Ему бы только романы сочинять. Но ведь продюсеры всегда так. Они экономят на том, на этом — на всем, на чем можно. И в то же время делают вид, что им по карману пригласить Роми Шнайдер и Лоуренса Оливье. Тоже любители пофантазировать!
Сильвен замечает Триумфальную арку. Он у входа в страну чудес. Еще несколько месяцев — и, чего доброго, прохожие начнут оборачиваться ему вслед, как бывало. Фоторепортеры станут преследовать его, словно птицы, следующие за мощными хищниками джунглей.
Сильвен направляет свои стопы к «Фуке». Он назначил свидание именно близ этого ресторана, так как он — место встреч для киношников, все равно что Тортуга — для флибустьеров. К тому же он хочет устроить праздник этой студенточке. Она была бы жестоко разочарована, если бы он принял ее в другом месте.
Ева поджидает его на террасе. Стрижка под мальчика, глаза, издали напоминающие черные цветы, и костюм мужского покроя, плохо скрывающий пышный бюст. Ее эксцентричный вид гармонирует с этим злачным местом. Она курит сигару и улыбается ему еще издали.
— Похоже, ты впервые явился в назначенное время.
Сильвен наклоняется, чмокает ее в обе щеки и швыряет дипломат на соседний стул.
— Что ты в нем таскаешь? — интересуется Ева.
— А ничего. Он служит мне для придания солидности… Джин-тоник, — обращается он к гарсону.
Сильвен оглядывается по сторонам. Похоже, никто его не узнал. И это в таком месте, где все знакомы со всеми.
— Гёте, — произносит он. — Тебе это имя что-нибудь говорит?
— Гёте? Автор «Фауста»?
— Нет. Скорее, я думаю, так зовут продюсера. Может, он американец. Ты, кто знает в кино всех, неужели это имя тебе ничего не говорит?
— Нет. А зачем он тебе?
— О, так, была одна мысль… А вот и она, держу пари. И привела с собой подружку.
Обе девушки рыщут глазами. Та, что выше ростом… Тельма не ошиблась… великолепная негритянка: прическа «африканская головка», узкая юбка до пят, ожерелья, браслеты, одна серьга и великолепные зубы, как деталь одежды. Другая одета во что-то наподобие комбинезона автомеханика, весь в застежках-молниях, — на груди, на бедрах, по диагонали, как разрезы сабель. Множество косичек тоньше крысиных хвостов, украшенных разноцветными бусинками, которые, пружиня, дрожат вокруг головы.
— Какие милашки! — бормочет Ева. — Не иначе ты внушаешь им восхищение, коль скоро они явились парой.
На душе у Сильвена теплеет. Он встает и приветственно машет. Девушки робко подходят ближе.
— Я Мариза, — говорит негритянка. — А она Сильви.
— Мой импресарио, — представляет Сильвен. — Ева Винтроп. Она знает обо мне все… и лучше меня сможет ответить на ваши вопросы… Садитесь. Что вы пьете?
— То же, что и вы.
Подняв руку, Сильвен кричит гарсону:
— Еще два!
— Вы студентки? — интересуется Ева.
Сильви трясет бусинками.
— Мы на втором курсе коллежа Жорж Санд.
— Но сколько же вам лет?
— Мне восемнадцать, — отвечает Мариза, — а ей семнадцать с половиной.
Дрожащими пальцами она достает из сумки в виде торбы пачку «Голуаз» и зажигалку. Руки у нее немного дрожат.
— Держу пари, вы мечтаете сниматься в кино, — продолжила Ева.
Мариза не спешит с ответом и закуривает сигарету.
— Ну что ж… пожалуй… а почему бы нам и не… — извлекает она из себя вместе со струйкой дыма.
— В самом деле, — шутит Ева, — почему бы и не вы… А кто подал вам мысль обратиться к господину Дорелю?
Слово берет Сильви.
— Наш проф! В нашем классе практикуют разные тесты для развития устной речи. Мы выбрали тему кино, так как не пропускаем ни одного фильма. Ясно, да?.. И разослали письма.
— Кому, например? — спрашивает Сильвен.
— Я уже позабыла, — говорит Мариза. — Бельмондо… Брассеру… Рошфору…
— А актрисам не писали?
— О! Как же! — встревает Сильви. — Мы написали Изабель Юппер, Катрин Денев, Анни Жирардо. Хотите посмотреть список?
— Нет, — отвечает Сильвен. — А какие же вопросы вы собираетесь им задать?
— Мы хот ели бы… — дуэтом начинают они и, смеясь, обе осекаются.
— Говори ты, — наконец предлагает Сильви.
— Ладно. Так вот, — продолжает Мариза. — Наш проф считает, что кино переживает кризис. А мы… мы говорим, что… значит…
— А вы с ним не согласны, скажем так, — заканчивает за них фразу Ева, снисходительно улыбаясь.
Мариза поводит плечами.
— Вот именно. Только мы предпочли бы провести опрос по кино, а не по другой теме. Наш проф — жуткая зануда, вы даже представить себе не можете.
— А актеры ответили вам согласием? — допытывается Сильвен.
Девушки переглянулись.
— Всякий раз нам отвечали секретарши… — признается Мариза.
— Если я правильно понял, — делает вывод Сильвен, — ни у кого, кроме меня, не нашлось времени вас принять.
Уловив в его голосе горечь, похоже, они засмущались. Сильвен заставил себя успокоиться и продолжал:
— Разумеется, кризис налицо. И даже… — Он умолк, чтобы поприветствовать Бруно Кремера, который в этот момент направлялся к бару. — Видала? — шепнул он Еве на ушко. — Он сделал вид, что незнаком со мной. Я ему это припомню. — Сильвен залпом осушил стакан. — Вы меня извините? Мне нужно позвонить.
