Леночка начала действовать сразу же, как вошла в свой кабинет. Сегодня она появилась на работе раньше всех. Сотрудники обычно приходили часам к десяти, только звукорежиссер Соловьев сидел в аппаратной.
— Привет, — он махнул ей рукой из-за приоткрытой двери и снял наушники. — Ты чего в рань-то такую?
— А ты? — Леночка подмигнула ему. — Кофейку заварить? — Видимо, у Соловьева не все в порядке дома. Леночка была наслышана о его истеричной и склочной жене, с которой у Соловьева время от времени случались крупные размолвки, и тогда он весь отдавался работе, днюя и ночуя в своей аппаратной. Для таких случаев у него даже несессер в ящике лежал. Пара полотенец, свежая рубашка и, как это ни смешно, подушка.
Все сослуживцы деликатно обходили стороной эту тему, и, судя по всему, Соловьеву казалось, что никто ни о чем не догадывается. Только уборщица, заставая Владимира Кирилловича спящим на папках и накрытым старым плащом, оставленным кем-то в гардеробе, со скомканной подушкой, сбитой на сторону, по-матерински жалела его.
— Ты бы, Вовушка, ко мне ночевать пришел, — говорила сердобольная старушка. — Чтой-то на полу, как дикарь? У меня и койка свободная найдется, и диванчик, плохонький, правда, скрыпучий, ну да-к все ж лучше, чем эдак…
Может быть, Соловьев и пошел бы, но любил он свою стервозу, а потому думал о том, что когда подойдет время перемирия, ему трудно будет доказать, что ночевал он у старушки, а не у какой-нибудь вдовушки, исстрадавшейся без мужской ласки. И Соловьев только вздыхал в ответ, скидывал с себя плащик и шел к умывальнику, пока уборщица еще не подтерла там кафельные полы. В умывальнике он плескался всласть, фыркал, урчал, как снежный барс у ручья, чистил зубы и тщательно, до самой синевы, выбривался.
Вот и сейчас он сидел в аппаратной гладко выбритый, пахнущий мужским дезодорантом и крепким табаком.
— Кофейку? А давай я сам. — Он потягивался всем своим мощным телом, и Леночка удивлялась, как это таким мужиком помыкать можно? Вот ведь что любовь с людьми делает.
Пока Соловьев готовил в «мулинексе» кофе, Леночка положила перед собой план и набрала нужный номер.
— Пригова будьте любезны, — попросила она к телефону Кольку. Там, где работал Николай, все сотрудники были на местах уже к половине девятого, а то и раньше. Леночка надеялась, что Колька окажется под рукой, и с самого утра, пока он не сбежал по делам, она его озадачит. Может быть, к вечеру будет известен и хозяин джипа и, если даже повезет, адрес Никитина Ефима.
— К сожалению, Пригов в командировке.
— Как в командировке? Я же вчера с ним говорила… — И почему вчера она не вспомнила о своем деле? — Мы… общались по телефону, — она чуть было не стала объяснять, по какому поводу они вчера общались, да вовремя спохватилась.
— Ну и правильно, — с той стороны провода усмехнулись, — вчера общались, а сегодня — в командировке.
— Надолго? — Первый прокол не выбил Леночку из колеи. Ладно, пока с джипом терпит. Она отыщет Наталью и займется проработкой другого варианта.
— Ну… пожалуй, с месяцок будет в отъезде… А может, и больше…
Вот так дела… Незадача вышла.
Леночка поблагодарила и повесила трубку. Соловьев принес кофе. От него исходил приятный горьковатый дух. Леночка готова была поглощать лот напиток с утра до вечера, если бы не знала, что кофеином можно посадить сердце.
— Тебя что-то расстроило? — спросил Соловьев. — Я не могу помочь?
— Нормально, — отмахнулась Леночка. — Бери вафли. Шоколадные.
Они хрустели вафлями, а Леночка уже и думать забыла о присутствии звукорежиссера. Она нахмурила лоб и погрузилась в себя. Обязательно ли гнать лошадей? Ну что случится с джипом и его хозяином за ближайший месяц? Джип это не «Запорожец», рассуждала она, его надолго покупают…
— Ну да, джип-то как раз в любой момент угнать могут, или продать, или обменять, — произнес Соловьев, и Леночка удивленно подняла на него глаза.
— Ты что, мысли читаешь?
— Нет, — просто ответил он, — я тебя слушаю. Или ты не со мной разговариваешь?
Леночка растерялась и с досадой почувствовала, что краснеет. Вот и вслух стала думать. Нужно последить за собой, может, она еще и по ночам во сне ходит?
— Так я о «Запорожце». Его как купят, так потом всю жизнь берегут. На «Запорожец» деньги годами копят, привыкают к машинке, как к собаке, срастаются с ней… И потом, кто его угонять станет?
— Тебе трактаты писать на тему: «Имманентный опыт компаративного анализа амбивалентности индивидуального отношения гражданина в социуме к произведениям автомобилестроительных корпораций в масштабах мировой индустрии».
— Че-его? — челюсть у Соловьева отвисла, и выглядело это так уморительно, что Леночка не выдержала и расхохоталась.
— Повторить, что ли?
— Да нет, переведи лучше. Ты сама-то поняла, что сказала?
— Не очень, — простодушно призналась Леночка — она нее еще не могла сдержать рвущийся наружу смех. — И нечего смотреть на меня безумным взглядом. Слышишь?! — Она подняла указательный палец кверху, точно держала на кончике его воздушный шарик. — У тебя в аппаратной телефон разрывается. А ну если жена?
Соловьев напряг слух. Действительно — телефон. Он рванул с места, едва не расплескивая кофе на свежую рубашку.
Звонок на работу к Наталье был также неутешительным.
— А ее, девушка, сегодня нету, — нараспев произнесла какая-то женщина. — Ее еще вчерась с обеду вызвали на проходную. Так она и ушла. Увезли, стало быть.
— Кто увез? — У Ленки неприятно засосало под ложечкой. Кофе во рту почему-то показался кислым, и она чуть не сплюнула очередной глоток.
— Да я и сказать затрудняюся… — О Боже, их что, в школе говорить правильно не учили? Леночка сжимала и разжимала кулаки, сожалея, что не может дотянуться до обладательницы диалектных особенностей речи. Никогда раньше ее подобные мелочи не раздражали, порой ей это даже нравилось. Она полагала, что любой диалект не только не портит человека, а наоборот — даже красит его, говоря об его индивидуальности, отличной от других. Милое аканье или оканье… А вот сейчас ей хотелось дотянуться до противоположного конца провода и встряхнуть хорошенько эту певунью. Леночка положила трубку на рычаг.
Вторая неудача за сегодняшнее утро. Ну что ж, она позвонит Севке. Зачем-то он вчера искал ее.
Дверь отворилась, Леночка посмотрела на вошедшего Каратаева и торопливо выставила ладонь, показывая тем самым, чтобы он дал ей минутку набрать номер.
Трубка, зажатая правым плечом и подбородком, выскользнула, послышались короткие гудки, и Леночка вопросительно подняла взгляд.
— Доброе утро, Григорий Юрьевич, — произнесла она рассеянно.
— Привет, привет. Ну, слава Аллаху, ты уже на работе. Мне твой мальчик звонил. Как его, а, ну да, Севка. Который из цирка…
