Перейдя шоссе, друзья оказались на центральной деревенской слободке. Отсюда до другого края Петровского, где находился дом учителя истории, было не больше километра. Даже медленным шагом этот путь можно было одолеть минут за двадцать. Но ВГ славился на всю школу своей педантичностью, и ранние гости могли ему не понравиться.
– Кажется, дождик собирается, – сказал Антон, настороженно глядя на небо.
Действительно, тучи еще ниже опустились к земле. Словно стая серых китов, они проносились в воздухе, едва не касаясь своими подбрюшьями антенн деревенских домов. Ветер тоже усилился, бросая в лицо мальчикам едкую пыль и редкие крупные капли.
– Ну и погодка… – поежился Тёма. – Жуть! Глядите – ни одного человека не видно аж до самого горизонта! Что-то мне все это не нравится.
Родик шмыгнул носом.
– Да, мрачновато… Мне бабка-прабабка щас так и заявила: это Бог недоволен, что вы стали рыться в древних тайнах! Просила, чтобы я остался дома. Вообще-то у нее чутье, словно у знаменитой ясновидицы Ванги. Предсказывает все мои неприятности за день вперед.
Тёма облил его презрительным взглядом.
– Да что сегодня с вами? Кажется, вы оба сдрейфили?
Антон с Родиком промолчали. Тогда Тёма махнул рукой и решительно зашагал по деревенской улице. Буль неспешно бежал впереди, низко опустив мохнатую голову, словно к чему-то принюхиваясь.
Родик и Антон вскоре нагнали друга.
– Ого, сколько малины! – с деланным воодушевлением воскликнул Родик, указывая на пышные заросли за сетчатой оградой. – Может, завтра пойдем Дальний в лес, а? Страсть как малинки хочется. Опять же мать просила набрать бидон-второй для варенья.
Ребята остановились возле ограды одного из деревенских домов, пожирая глазами высокие кусты, усыпанные темно-красными ягодами. Только сейчас они поняли, что за всей суетой последних дней они едва не упустили малиновое изобилие. Казалось, еще вчера лесная малина была сплошь зеленой. А завтра, глядишь, она уже перезреет и осыплется сладким дождем на землю. Иди ее потом, собери!
– Малинки хотите, ребятки? – послышался глухой старческий голос из-за кустов.
Родик весело подмигнул друзьям.
– Точно, хотим, Клавдия Тимофеевна. Завтра же в лес пойдем.
– Да зачем же в лес? Заходите, у меня полакомитесь. Видите, сколько ее уродилось – собирать не успеваю…
Родик уверенно отворил калитку. Ребята оказались на обширном, заросшем старыми яблонями участке. Возле кустов малины стояла невысокая старушка в темном платье и синем платке на голове. Тёма и Антон переглянулись – эту пожилую женщину они, кажется, видели впервые. Зато Родик чувствовал себя очень уверенно.
Он подошел к пожилой женщине и взял у нее из рук плетеную корзинку, на дне которой лежал тонкий слой ягод.
– Клавдия Матвеевна, давайте мы вам поможем! Для нас обобрать этот малинник – пара пустяков.
Старушка, прищурившись, оглядела Родика с головы до ног.
– А ты, чай, не Варвары Головиной внуком будешь?
– Правнуком! – улыбнулся во весь рот Родик. – А что, похож?
– Глаза да нос – ну вылитая Варвара… Ну и как она? Ходит еще?
– Нет, все больше лежит, – вздохнул Родик. – Радикулит совсем замучил.
Старуха усмехнулась.
– Не радикулит ее замучил, а годы большие… Это самая главная болезнь из всех болезней. Ну хорошо, вы ягоды соберите, не то дождь их на землю собьет. А потом приходите на террасу – я вас свежим молочком угощу.
Когда пожилая женщина ушла, ребята рьяно набросились на малиновые кусты. Ягоды были крупные, размером чуть ли не со сливу, и настолько зрелые, что сами падали в раскрытые ладони. Тёма не выдержал и засыпал целую гость себе в рот.
– Ты чего делаешь, братец Иванушка? – возмутился Антон. – Не ешь немытую малину, козленочком станешь!
– Это еще почему? – отозвался Тёма, облизываясь.
– А потому, что пыль может быть радиоактивной. Ветер-то какой? Юго-восточный. Стало быть, ветерок веет со стороны Курчатовского института. А над ним, по слухам в воздухе есть какая-то радиация! Вот при южном и юго-западном ветре пыль на землю падает экологически чистая. Такую можно лопать хоть столовыми ложками. Потому что в той стороне от нас находится Одинцовский район, край непуганого начальства и ста тысяч коттеджей. Ни одного завода там нет, и не будет до скончания веков. Понятно?
– Ну, Антошка, ты просто ходячая энциклопедия «Что, где, когда?» – съехидничал Тёма. – И откуда ты все знаешь?
– Просто я смотрю по телику не только «Спокойной ночи, малыши», но и другие передачи. Не то, что некоторые.
– Ладно вам цапаться! – добродушно заметил Родик. – Да вы понимаете, как нам сейчас повезло? Буль, перестань путаться под ногами.
– Конечно повезло – такая халява! – буркнул Тёма, вновь засыпая себе в рот пригоршню темно-красных ягод.
– Осел, при чем здесь малина, – азартно зашептал Родик. – Да я к Клавдии Матвеевне в последнее время уже раза три подкатывался. Но ее дочка тетка Анастасия меня и на порог не пускала. Вредная такая старуха. Сейчас, небось, она в магазин ушла.
Антон удивленно выгнул черные брови.
– Как это может быть, чтобы и мать, и дочка были старухами? Сколько же лет этой Клавдии Матвеевне?
– Девяносто девять.
– Сколько, сколько? – дружно воскликнули Антон и Тёма.
– Говорю вам – девяносто девять! Она – самая старая из петровских жителей. И память у нее – будь здоров, не то что у моей бабки-прабабки. Живая машина времени! Только вот здоровье у нее неважнецкое. Ладно, хватит обжираться. Пошли в дом, пока тетка Анастасия не вернулась и не выгнала нас взашей.
Несколько минут спустя ребята уже сидели на обширной застекленной террасе, за круглым раздвижным столом с гнутыми ножками. Перед ними стояли глиняные кружки с молоком и миски, наполненные до краев сладкой как мед малиной.
– Ешьте, ешьте, ребятушки, – приговаривала хозяйка дома, с улыбкой разглядывая ребят. – Молочко-то парное, от своей коровки.
Ребята черпали малину столовыми ложками, и запивали ее молоком. Заодно они не забывали поглядывать по сторонам. На террасе на деревянных стеллажах стояли множество старых вещей. Особое место среди них занимали три расписных медных самовара удивительной красоты.
Перехватив их взгляды, Клавдия Матвеевна пояснила.
– Мой покойный отец Матвей Иванович, Царство ему Небесное, был большим чаевником. А вот самовар у нас был самый простецкий. И вот однажды Александр Владимирович, последний из князей наших благодетелей, подарил ему сразу три самовара.
Родик не утерпел:
– Наверное, перед бегством за границу? – И, встретив удивленный взгляд хозяйки, пояснил: – Мы слышали, что осенью восемнадцатого года последний из Голицыных одарил многих своих крестьян. Мол, за границу все не увезешь… Но, говорят, дарил самую простую утварь, а все дорогое тайно увез в Париж.
