Одолев ловушки, вьюги, миражи и сопротивление местных племён, ребята вышли к громадине очередного тороса. Цепляясь за острые углы, подошвой пробивая ступени, перебрались через него и замерли. Аюна схватила Максима за рукав. Саша тихо рассмеялся. Они нашли то, что искали.
В расстелившейся долине ребята увидели урган – лежбище байкальских нерп. Их было немного, чуть больше десяти. Они загорали вокруг пятиметровой проталины. В ней виднелась тёмная вода Байкала.
– Нашли! – радостно прошептал Саша. – В такую дыру не то что Клякса, целый отряд кумутканов влезет!
– Дай мне! – Аюна пыталась забрать у Максима бинокль.
– Сейчас, подожди.
Высохшие под весенним солнцем, нерпы жмурились и, кажется, дремали. У них был тёмно-коричневый мех, покрытый серыми разводами. Большие, упитанные туши. Они располагались строго по кромке бассейна и тяжестью своего тела продавили в насте неглубокие лежанки, заодно покрыли их шерстью, словно устелили коврами. У них продолжалась линька. Нужно было закончить её до мая. Иначе придётся выходить на берег, а это будет слишком опасно – там их подстерегают охотники.
Максим видел в бинокль, как один из аргалов вздрогнул и, заломив шею, подозрительно посмотрел направо. Должно быть, какой-то шум привлёк его внимание. Остальные нерпы тоже обеспокоились, но ленились вытягивать головы, поэтому смотрели лишь на аргала, уверенные, что по его поведению сразу поймут близость угрозы.
Максим хотел отдать бинокль Аюне, но тут заметил, как в проталине всплыла ещё одна нерпа. Поискала себе свободную лежанку. Уцепилась передними ластами за покатую кромку и попыталась выбраться. Ворошила воду задними ластами, дёргалась. Разбудила двух соседей, они теперь сыто и угрюмо следили за её попытками вылезти из полыньи. Один из них раздражённо мотнул головой. Утомлённая неудачами, а быть может, напуганная соседом, нерпа сдалась. Откинулась на спину и плюхнулась в воду, чем всполошила весь урган.
Максим усмехнулся и наконец протянул бинокль Аюне. Она поспешно взяла его, но отчего-то смотреть стала не на лежбище, а куда-то в небо.
– Это хорошо, – шептал Саша. – Но как мы сюда дотащим Кляксу?
– Можно запихнуть её в спальник, – предложил Максим. – И тянуть за собой.
– Ну да, – согласился Саша. – Может, тут есть её родители.
– Где?
– Ну, среди этих нерп. Признают и к себе заберут.
Максиму вспомнился нерпёнок Тюлька, которого молодые полярники привезли в нерпячий улус, надеясь, что он сам отыщет свою семью. Максим улыбнулся. Вспоминая эту историю под Новый год, он, конечно, не предполагал, что сам окажется в заснеженных полях, среди диких нерп.
– Смотрите. – Аюна указала в небо.
Максим зажмурился, поднял руку козырьком и под облаками различил чёрную точку. Она неспешно приближалась к ним со стороны восточного берега.
– Это ворон, – испуганно прошептала Аюна.
– Наверное, – согласился Саша.
– Ты что, воронов не видела? – хмыкнул Максим.
– Да вы что, не понимаете?! Это ворон! – последние слова Аюна прокричала громким отчаянным криком. Ветер подхватил его морозными объятьями и разнёс на многие километры вокруг, пугая и предостерегая ледяную пустыню.
Это и в самом деле был сын Ажи́ра-бохо́ – чёрный ворон. Он с интересом смотрел вниз. Видел, как по насту скользит его тень, словно заяц мчится от хищника. Видел, как, напуганные человеческим криком, разом обвалились в полынью все нерпы небольшого ургана. Присмотрелся, не осталась ли после них какая-нибудь рыбёшка, сделал быстрый круг, затем полетел дальше – к видневшемуся невдалеке оранжевому пятну. Он знал, что это – палатка. Знал, что возле неё встречаются объедки, что ими можно поживиться.
Заметил, как трое маленьких людей машут руками, кричат. Они побежали ему вслед, стали карабкаться через ледяные завалы тороса. Стоявшие поодаль лучники пускали в ворона стрелу за стрелой, но они не долетали, растворялись в воздухе, как снежинки в воде. Там же стояли гномы-пращеносцы – метали каменные снаряды. Они рассеивались, как тень под солнцем, и не причиняли вреда. Удары катапульты, ракет, залпы пушек и гаубиц – всё оставалось тщетным. Ворон даже не обратил на них внимания. Его не интересовали странные отблески. Его интересовало оранжевое пятно.
Подлетел к палатке. Покружился над ней. Никого не заметил. Хотел сесть в сторонке, но тут увидел другое пятно – тёмное. Это был кумуткан. От него к палатке тянулась тонкая линия крови. Чуть дальше был ещё один кумуткан. Тот полз. Связываться с живым нерпёнком ворон не хотел, поэтому следил только за первым – бездвижным, будто замёрзшим.
Ворон летал над ним, выглаживал его своей тенью – проверял, как тот отреагирует. Нерпёнок не шевелился. Это хорошо.
Ворон упругими взмахами опустился на снег. Впился в него острыми когтями. Сложил крылья к хвосту, склонил голову и стал наблюдать. Кумуткан лежал перед ним. Его мордочка была вымазана густой пеной.
По небу стелились ажурные, словно плавники желтокрылого бычка, узоры. Было тихо.
Ворон запрыгнул на нерпёнка. Тот оживился. Махнул ластом, фыркнул. Ворон отскочил на снег, но не улетел. Наблюдал. Кумуткан возвратился в болезненную дрёму. Из его глаз сочились слёзы.
Пошёл снег. Лёгкий, будто и не снег вовсе, а пыль обветшавших и осыпавшихся облаков.
Ворон опять прыгнул на кумуткана. Тот вздрогнул, чуть пошевелил ластом, но отмахнуться не сумел. Крепкие когти прочно уцепились за его влажную шёрстку.
С юга поднималось большое тучное облако, чем-то похожее на омуля. Рядом с ним плыли облака поменьше – как полупрозрачная голомянка. К вечеру снегопад усилится.
Кумуткан приоткрыл глаза. Красные, воспалённые. Над ними – подвижная голова ворона. Тяжёлый острый клюв. Нерпёнок попытался дёрнуть ластом. Не смог. Ворон не улетел. Расправив крылья, издал громкий рваный крик. Прочнее сдавил когтями. Падающим ударом ослепил кумуткана, проткнул клювом водянистую упругость зрачка и тут же отскочил в сторону.
Нерпёнок взвился. Раскрыл вспененную пасть. Задёргался на месте. Его будто терзал кто-то сильный и невидимый. Кумуткан сжимал, скукоживал веер задних ласт. Передним ластом утирал мордочку. Зарывал её в снег. При этом оставался безмолвным, не огласил свою боль ни единым звуком. Наст под ним стал красным.
Ворон, склонив голову, наблюдал за происходящим. Ждал.
Взмыл в воздух.
Подлетел.
Балансируя на чёрных крыльях, наносил всё новые и новые удары по голове кумуткана. Целил во второй, ещё не тронутый глаз.
Нерпёнок выбился из сил и уже не сопротивлялся. Только громко сопел, выпуская из носа окровавленные пузыри. Иногда дёргал ластом, пробовал перевернуться. Вскоре окончательно затих. Уже не чувствовал, как его тельце терзает ненасытный клюв.
Ворон, увлечённый добычей, не сразу заметил, что к нему кто-то бежит. Трое маленьких людей, которых он видел недавно у нерпячьей полыньи.
