– Да, пожалуй, – сказал Дружинин, сразу вспомнив совет «орловского дворянина» при случае обращаться именно к Крючкову. – У меня к Алексею Максимовичу рекомендательное письмо…
– А от кого? – поинтересовалась красавица, судившая игру.
– От Ленина, – ответил инженер.
– Ах, вот как! – сказала женщина. – Да, тогда вы можете обратиться к Петру.
И она, повернувшись, направилась к дому. Зато подросток, бывший вторым участником игры, уходить не собирался.
– Так вы от Владимира Ильича? – воскликнул он, подбежав к приезжим. – Как он? Давно вы его видели?
Вблизи было еще заметнее угловатое лицо мальчика. Дружинин наконец догадался, что перед ним сын Горького – Максим. Как видно, мальчик хорошо знал Ленина. Момент был щекотливый – дальнейшие расспросы грозили разоблачением; пришлось бы признаться, что инженер и Ваня никогда не видели вождя большевиков. Положение спас Крючков.
– Ну, что ты пристаешь к гостям, Максим! – с упреком обратился он к мальчику. – Им нужно отдохнуть с дороги. Пойдемте, я вас провожу, – сказал он, повернувшись к Дружинину. – А эти господа тоже с вами?
– Нет, мы сами, – ответил Виктор Дрыгин. – Хотели выразить нашу дань уважения великому Горькому. Но если нужна рекомендация, то у нас она имеется: мы с Мариной оба состоим в РСДРП.
– Хорошо, вы сможете увидеть Алексея Максимыча, – сказал Крючков. – Посидите здесь, в саду, он выйдет.
Так началась жизнь Дружинина и Вани на вилле «Спинола». В тот же день, за обедом, они познакомились с пролетарским писателем. Горький Дружинину понравился: несмотря на отсутствие какого-либо официального образования, в нем сразу был виден человек высокой культуры. Удивила инженера и речь Горького: образная, выразительная, в которой не было ни одного бранного слова.
Потом, после обеда, когда сыщики, оставшись вдвоем, делились впечатлениями о писателе, Ваня внес свои коррективы в его образ.
– Уж больно он простой, – сказал Полушкин. – Всему верит, что ему говоришь. Такого обмануть ничего не стоит. Мне даже кажется, что ему нравится, когда люди обманывают друг друга. Кажется, что он и литературу тоже считает видом обмана.
Познакомились друзья и с остальными жильцами виллы. Оказалось, что красавица, которую они видели на теннисном корте, – это вторая жена Горького Мария Андреева, бывшая актриса МХТ и активная сотрудница ЦК партии большевиков. Кроме нее и сына Горького от первой жены Максима на вилле жили помощник писателя Александр Тихонов, художник Иван Ракитский, музыкант и тоже большевик Николай Буренин и ряд других людей. Увидев, сколько членов ленинской партии в окружении писателя, Ваня как-то заметил:
– Ленин мог бы здесь заседания политбюро проводить.
– Не мог бы, – отвечал Дружинин. – По двум причинам. Во-первых, Горький терпеть не может всяких заседаний, а во-вторых, никакого политбюро в эти годы не было, оно возникло значительно позже.
Заседаний Горький не любил, а вот новых людей привечал; его гостеприимство буквально не знало границ. Молодая пара из Полтавы, приехавшая вместе с сыщиками и надеявшаяся лишь увидеть легендарного писателя и получить у него несколько наставлений, не только сидела с ним за обеденным столом, но и осталась жить на вилле – правда, во флигеле. Все эти люди, как постоянные обитатели виллы, так и вновь прибывшие, пили, ели и занимались кто чем хотел. Сам же Горький неизменно по десять часов в день проводил за рабочим столом, и отвлечь его от писания не могло ничто.
Впрочем, все эти подробности из жизни знаменитого писателя мало занимали Дружинина. Он, как и хозяин виллы, тоже занимался делом, только иного рода: проверял всех живущих на вилле и вновь приезжающих на предмет того, можно ли их завербовать для выполнения заказного убийства. Ваня, видя, как серьезно инженер отдается этому занятию, спросил:
– Ты что, на самом деле решил выполнить поручение этого Стрекало, или как он там себя назвал, и найти того, кто убьет Кривошеина?
– Конечно, решил, – ответил Дружинин. – Я буду искать такого кандидата. Но не для того, чтобы убить прекрасного человека Александра Кривошеина, а чтобы разобраться в том, как функционирует заговор. Это и твоя работа, между прочим. А ты мне не слишком помогаешь; что-то я никаких советов от тебя не слышу.
– Нет тут никого подходящего, вот я и молчу! – парировал Ваня. – Я уже со всеми, кто здесь живет, поговорил, и могу сказать: потенциальных убийц среди них нет.
После трех дней жизни на вилле Дружинин и сам стал думать, что поручение «орловского дворянина» ему исполнить не удастся. Однако неожиданно ему на помощь пришел секретарь писателя Петр Крючков. Вечером на третий день, когда Дружинин прогуливался по саду, секретарь подошел к нему и, понизив голос, сказал:
– Я знаю, с каким поручением вы сюда приехали, мне передавали. И вижу, что вы находитесь в затруднении, не можете подобрать кандидатуру. Советую обратить внимание на вашего попутчика Дрыгина.
– На Виктора? – удивился инженер. – Но какой же он убийца? Он мастер, работает на железной дороге, любит свою жену… И вообще, в недавнем прошлом толстовец – он сам мне рассказывал…
Секретарь покачал головой.
– Вы не учитываете одного важного обстоятельства. Да, Виктор Дрыгин любит жену. И вроде бы ненавидит насилие – вот только вчера он об этом рассуждал за ужином. Но еще сильнее он ненавидит несправедливость. То есть этот человек готов стать революционером. Ради переустройства общества на справедливых основах такой человек пойдет на многое, даже на убийство. Если вы сумеете его убедить, что исполнить поручение – важно для партии, он согласится.
– Весьма признателен вам за совет, – сказал Дружинин.
Однако беседовать с поклонником Горького Виктором Дрыгиным он не стал. Вместо этого он отыскал у моря Ваню и шепнул ему:
– Собирайся. Завтра утром мы уезжаем.
– Что, завербовал? – так же шепотом спросил Ваня.
– Нет. Но узнал, как это здесь делается. Больше нам здесь делать нечего.
Глава 25
– Ну что, господа, все в сборе? Можно начинать? – сказал генерал-лейтенант Мосолов, оглядев людей, собравшихся в его кабинете. Был поздний вечер конца сентября; условный день, когда члены кружка собирались на свои заседания.
– Да, голубчик, я полагаю, препятствий для того нет, – кивнул министр двора Фредерикс, самый старый из участников собрания. – Я только хотел спросить: все ли меры приняты, чтобы нас не могли подслушать? А то ведь мы сегодня должны говорить о крайне важных вещах, и посторонние уши здесь не нужны…
– Хочу заверить вас, барон, что возможность подслушивания мной совершенно исключена, – заявил хозяин кабинета. – Мои домашние, разумеется, вне всяких подозрений. Слуги тоже все люди проверенные. И все же, поскольку мы обсуждаем вопросы государственной важности, я решил принять дополнительные меры защиты. Входя сюда, вы могли заметить, что на входе в кабинет установлена вторая дверь. И я ее запер на ключ, так же как и эту, внутреннюю.
