Когда Полушкин вышел, инженер вновь подошел к окну и выглянул на улицу – но уже совсем не так, как давеча. Теперь он глядел из-за занавески, стараясь, чтобы с улицы его никто не заметил. Он внимательно оглядел всю картину, что открывалась взгляду: овощную лавку и кафе напротив, стоянку извозчиков у подъезда отеля, – но нигде не заметил фигуры, что привлекла его внимание на перроне варшавского вокзала. А тот господин был весьма подозрителен! Он старательно изображал пассажира, вышедшего на остановке погулять, но взгляд – профессиональный взгляд сыщика – его выдавал. Скорее всего, это был шпик. Правда, он мог не иметь никакого отношения к Дружинину и Полушкину – просто варшавская охранка выслала агента к поезду, чтобы понаблюдать за теми, кто следует из столицы. А вдруг? Дружинин решил, что отныне будет настороже и не позволит себе расслабляться.
Вот и Углов, при их последнем свидании, перед самым отъездом, советовал быть бдительным. Когда Дружинин передал ему содержание беседы с «Игнатием Степановичем», руководитель группы спросил:
– Так ты понял, кто был этот твой новый знакомый?
– Не то что понял, но подозрение явилось… – ответил Дружинин. – Я подумал, что это может быть тот самый Стрекало, он же Пугачев.
– А у меня никаких сомнений на этот счет нет! – заявил Углов. – Стрекало это был! И приметы совпадают, и отчество «Степанович». А главное – содержание вашего разговора. Ведь он именно этим все время занимается – вербовкой агентов для исполнения «мокрых» дел. И посмотри, как глубоко уходят корни заговора! Мосолов у них, как выясняется, – вовсе не главная фигура, есть лица и поважнее, «Игнатий Степанович» тебе об этом прямо сказал.
– Стало быть, нашу задачу – найти загадочного Стрекало – можно считать выполненной, – сказал Дружинин.
– Да, эта задача выполнена, – согласился Углов. – А твоя поездка в Италию позволит нам подробно, изнутри понять механизм вербовки агентов. А пока ты будешь нежиться на Капри, я тут постараюсь познакомиться с кем-нибудь еще из участников заговора. Вот только не знаю, хватит ли у меня сил и нашим расследованием заниматься, и твои провода в дом Кривошеина тянуть.
– Ну, с проводами можно и не спешить, – заметил тогда Дружинин. – Тем более что Александр Васильевич по нашему совету завтра уедет из Петербурга. А что касается нашего расследования, то здесь у тебя будет помощник.
– Кто же это? – удивился Углов.
– Маша, – ответил Дружинин; он чуть не выговорил «моя Маша», но сдержался. – Она мне обещала, что будет подслушивать, когда заговорщики будут собираться у них в доме. И о результатах теперь будет докладывать не только в петербургский комитет эсеров, но и тебе лично. Надо только будет вас познакомить…
И такое знакомство состоялось в привокзальном кафе. Увидев Углова – немногословного, сдержанного, твердого, – Маша прониклась большим доверием к «группе правдоискателей», как их представил Дружинин во время памятного объяснения. Там же, в кафе, инженер попрощался и с товарищем, и с Машей – Углов считал, что им не стоит идти на перрон, где может оказаться много шпиков. Тогда Дружинин рассердился на Углова – в кафе им с Машей даже поцеловаться на прощание не удалось. Однако теперь, оглядываясь назад и вспоминая шпика, увиденного на варшавском вокзале, он вынужден был признать правоту товарища.
Игорь Дружинин еще раз окинул взглядом улицу Неаполя, на которой стоял их отель, и пошел укладывать чемодан. Когда он отошел от окна, человек, что сидел за столиком уличного кафе, встал и неторопливо направился в сторону порта. По виду этот господин походил на путешественника, скажем, англичанина: широкополая шляпа, рыжая с проседью борода, пенсне. Он ничем не напоминал типа, которого Дружинин заметил в Варшаве. Вот только взгляд у «путешественника» был такой же цепкий…
…Пароходик, идущий на Капри, был совсем маленький – всего двадцать пассажиров. Дружинин внимательно осмотрел каждого и уверился, что агентов русской полиции среди них нет. Правда, здесь оказалась одна русская пара – муж с женой, совсем молодые, – но они относились совсем к другому лагерю; как и Дружинин с Ваней, они ехали на остров, чтобы увидеть Горького. Молодого человека звали Виктор Дрыгин, его спутницу – Марина. Узнав, что инженер и Ваня едут на виллу «Спинола», будут жить под одной крышей с автором пьесы «На дне» и «Песни о буревестнике», молодые супруги окинули их завистливым взглядом.
Виллу Горького друзья заметили еще с моря: «Спинола» выделялась среди окружающих построек розовым цветом камня, из которого была сложена, и своим выгодным расположением на скале. Поэтому, высадившись на берег, они не стали ни у кого спрашивать дорогу, а двинулись вверх. Лезть пришлось довольно долго. Когда скромные дома жителей городка остались позади, они вышли к воротам виллы. За ажурной оградой был виден сад, а в глубине – сама вилла.
Дружинин поискал глазами кнопку звонка, но ее не было. Не видно было и дверного молотка. Как же известить хозяев о своем прибытии? Не кричать же во все горло? Тут Ваня подошел к калитке и толкнул ее. Калитка легко открылась – она не была заперта.
– Видишь, как просто! – сказал он Дружинину.
– Так и должно было быть! – услышали они голос сзади.
Обернувшись, Дружинин увидел своих попутчиков с парохода – Виктора и Марину.
– Мы надеемся, что Алексей Максимович нас не прогонит, даст возможность с ним побеседовать, – объяснила Марина. – Нам говорили, что он никому не отказывает.
– А почему вы так хотите увидеть Горького? – спросил Ваня, пока они шли по дорожке сада. – Вам так нравится его творчество?
– Ну, творчество, конечно, тоже, – ответила Марина. – Но главное, что Горький научит нас, как жить! А то мы совсем запутались.
– Мы вначале толстовцами были, – стал объяснять Виктор. – У нас в Полтаве целая коммуна было. Общее имущество, непротивление злу, разные добрые дела… Но потом мы увидели, что этот путь никуда не ведет. Нужны решительные действия!
– И мы надеемся, что Алексей Максимович нам покажет правильный путь, – добавила Марина. – Мы, правда, уже вступили в одну революционную организацию – она называется РСДРП. Но пока не уверены, что сделали правильный выбор…
Тут она запнулась и замолчала. И вовремя – они как раз вышли к теннисному корту. Здесь вовсю шла игра. Играли высокий подросток лет четырнадцати, с угловатыми чертами лица, и невысокий человек в пенсне, довольно проворный. На глазах гостей человек в пенсне перебросил мяч на сторону соперника, и тот не смог его достать.
– Партия! – провозгласила высокая красивая женщина, стоявшая у самой сетки. Еще три человека, наблюдавшие за игрой, аплодисментами приветствовали победителя.
– Добрый день! – приветствовал обитателей виллы Дружинин. – Можем мы видеть Алексея Максимовича?
– В данную минуту не можете, – ответил человек в пенсне, подходя к гостям. – Алексей Максимович работает у себя в кабинете и не выйдет до обеда. Может, я могу его заменить? Я – Петр Петрович Крючков, секретарь Алексея Максимовича.
