Всего погибли человек четырнадцать. Никто из коллег-журналистов ничего подобного не может припомнить. Неужели это бомба, а не метеорит? Какого же размера она должна быть, чтобы вырыть такую яму? И что она делала, эта бомба, в абсолютно гражданском квартале? Наверное, американцы решили сбросить не высокоточную «умную» бомбу, а какую-то глупую или тупую бомбу. И посмотреть, что из этого получится. Получилось плохо, почти так же плохо, как и у «умных». Только воронка больше и крови меньше.
Вечером из американских военных источников в Пентагоне поступила информация, что под этим домом предположительно находился явочный бункер Саддама и его семьи и что и Саддама и его двух сыновей видели входящими в этот дом сегодня утром. Это многое объясняет.
Журналист пьет сладкий черный чай в гостях у профессора Багдадского университета Вамида Надми, политолога и, пожалуй, единственного официального диссидента в стране. В уютной гостиной его компактного двухэтажного дома с садиком и оранжереей они под аккомпанемент непрекращающейся бомбежки рассуждают о судьбах тирании и демократии на примере Ирака.
В доме не осталось ни одного целого стекла. Пока они пьют чай за мирной, тихой беседой, над домом, на высоте метров двадцать, с интервалом в десять минут проносятся четыре крылатые ракеты (скорость 800 км/час). Ракеты проносятся так низко над крышей, что дом раскачивается, словно фанерная лачуга какого-нибудь Ниф-Нифа. Со стен падают желтые и коричневые фотографии в рамках, на одной из них молодой Надми вместе с молодым Саддамом Хусейном. Затем дом почти подпрыгивает, когда ракеты находят свои неизвестные цели.
Профессор, словно не замечая проносящейся над самой головой смерти, продолжает что-то говорить вжавшемуся в кресло журналисту, который надеется, что только диктофон поможет ему попозже, в относительно спокойной обстановке отеля, наконец понять, что сказал Надми.
А сказал мудрый профессор вот что: «После всех бессмысленных разрушений и сотен загубленных жизней мирных граждан американцы политически уже проиграли эту войну, даже если они и одержат в итоге военную победу. На оппозиции, даже самой конструктивной, в Ираке в ближайшее будущее можно поставить крест. Те люди, что думали присоединиться к сопротивлению режиму, теперь наверняка откажутся от этой затеи».
В гостинице опять переполох и паника. Апэшники (корреспонденты Associated Press) узнали от своего начальства в Нью-Йорке и Лондоне, что Пентагон якобы внес гостиницу «Палестина» в список of valid targets (объектов, подлежащих бомбежке), потому что якобы некоторые правительственные чиновники и их семьи скрываются в «Палестине» под защитой полчищ журналистов со всего света.
Первой реакцией некоторых особенно удрученных западных журналистов было напялить каску и «броник», выскочить из гостиницы и бежать по Багдаду куда глаза глядят (лучше бы они на него не глядели!). Потом поохали, поахали и смирились. Все равно бежать из «Палестины» больше некуда. В «Эль-Мансуре» выбиты все стекла. А за «Эль-Рашид» сегодня, по некоторым сообщениям, уже шел бой. В общем, поныли и послали слезный message в Пентагон: мол, мы все тут, не губите, родные, потом в судах не расплатитесь. Должно подействовать.
Я был восхищен и горд реакцией на это ужасное сообщение некоторых своих редких земляков.
«Да пошли они в жопу, эти америкосы! Задолбали уже, козлы!» — не по тексту спокойно сказал высокий, статный, всегда веселый и навеселе, напоминающий викинга простой русский телевизионщик Ваня, который провел в Багдаде уже больше месяца и никогда ни на что не реагировал.
Когда все бежали из «Эль-Мансура» в более безопасные гостиницы, Ваня со своей группой остались практически одни в отеле, уютно расположенном между основными городскими мишенями: телецентром, Министерством информации, Министерством внутренних дел, Домом правительства и т. д.
Когда ребята снимали ночные бомбежки, камеры вместе с ними впечатывались в стены после каждого взрыва, пролетая через всю комнату в вихре разбитого стекла и обломков мебели. Их видеоматериалы, однако, значительно сократили их обычную интеллигентную аудиторию, не готовую смотреть фильмы ужасов в prime time, и руководство попросило их переехать в более безопасное для них и для дорогой телеаудитории место.
Ваня смачно плюнул и пошел на крышу отеля делать stand-up в порывах песчаной бури и почти под хвостами вездесущих F-18. Не знаю, что уж там сказал Ваня на этот раз, но его эмоциональный посыл (в прямом и переносном смысле), казалось, значительно расходится со стратегической линией канала.
Пока журналисты наблюдали из окон отеля за американской репетицией свержения режима в одном отдельно взятом и две недели назад уничтоженном дворце, иракцы продолжали учиться жить быстро.
Особенно быстро они научились хоронить своих мертвых.
Например, 41-летнюю немую одинокую женщину похоронили на кладбище Шейх Мааруф в центре Багдада за пять с небольшим минут.
Нидаль Али Джасем жила в одном доме с двумя племянниками и их женами на южной окраине Багдада — Эль-Дора. Ракета, как здесь часто бывает, подобно метеору упала рядом с их домом.
Нидаль погибла на месте. Ее племянники и их жены угодили в больницу. Ахмед Абдель Аббас, еще один племянник, организовал похороны и был единственным родственником, который на них присутствовал.
Наемные рабочие быстро вытащили из гроба завернутое в белый саван маленькое, невесомое тело Нидаль, опустили его в могилу и забросали сухой коричнево-желтой землей. Потом какой-то кладбищенский служка воткнул оливковую ветвь в неровный сухой холмик, и все кончилось. Рабочие деловито понесли лопаты к выходу. Последним шел могильщик, который нес деревянную крышку старого многоразового гроба, который так часто использовался в последние дни, что с внутренней стороны головной части так и не удосужились отмыть чью-то запекшуюся кровь.
«У нее была такая трудная жизнь, — говорит о своей тетке Ахмед. — Она была инвалид с детства. Тихая была. Никому не мешала. За что ей такая смерть?»
Семь утра следующего дня. Город сотрясают страшные разрывы. Говорят, что американцы используют какие-то новые звуковые бомбы, чтобы создать иллюзию атомной войны. Ощущение такое, будто кто-то разрывает небо, словно огромную картонную коробку. Снова на другом берегу заработали пулеметы и автоматы. Опять репетиция?
Из дневника
8 апреля
8 утра. Над моей головой в сторону административного центра города пронеслись два самолета А-10. Эти машины — истребители танков. В районе моста через Тигр, рядом с Министерством планирования, идет ожесточенное танковое сражение. Здания в районе прорыва охвачены огнем.
Несколько часов спустя. Бой у моста еще идет.
Когда снаряд попал в гостиницу и убил Тараса, я стоял на балконе 10-го этажа, а Юра снимал с 17-го. Вдруг раздался страшный грохот. Балкон зашатался, а сверху посыпались осколки битого стекла и штукатурки. Я думал, что бомба упала где-то совсем рядом с гостиницей. Но тут звонит местный гостиничный телефон. Я снимаю трубку, и Юра говорит гробовым голосом, впервые за все время окрашенным хоть каким-то оттенком чувства, близкого к страху: «Сережа, беги на улицу. Попали в гостиницу. Мы под обстрелом».
