Дэвид перекинул через плечо полотенце, которым вытирал волосы, и шагнул к Эдди.
— Ну, раз наступило время извинений, то в первую очередь позволь мне принести свои. Мне следовало тогда сразу остановить Скотта. Но видишь ли, я просто понимал: что бы там ни было на кассете, моего мнения о тебе не сможет изменить уже ничто. Даже если бы там было заснято, как ты перед всем честным народом признаешься, что все это придумала, я и тогда не поверил бы.
Стоя рядом с Дэвидом, Эдди с удовольствием вдыхала исходящий от него приятный аромат.
— Если уж говорить о лжи, то ты всех заткнул за пояс сегодня, не так ли? — сказала она. — Господи, совершенно не понимаю, зачем ты перед тысячами зрителей сказал, что эту песню сочинили Рэйнтри?
Дэвид ласково приподнял подбородок Эдди, заставив ее взглянуть ему в глаза.
— А что еще мне оставалось делать? Я не мог позволить проклятой песне встать между нами!
— Но ведь ты, таким образом, отказался от своей композиции! — воскликнула Эдди. — Ты ведь говорил, что это лучшее из того, что ты сочинил! Как же ты мог решиться расстаться с ней? Если бы я сумела добраться до сцены, я бы тебе этого не позволила!
Дэвид приложил палец к ее губам, принуждая к молчанию. Затем протянул руку и дотронулся до сережки Эдди с зеленым изумрудом и филигранной золотой дужкой.
— Так и думал, что ты это оценишь. Тебе нравятся эти серьги?
Эдди, смутившись, пробормотала:
— Да… они красивые, все твои подарки мне очень нравятся, но не уходи от разговора.
— Воспринимай «Долгую ночь» как подарок. Мой дар тебе. Хорошо? Кроме того, тебе не удалось бы меня остановить в любом случае. Я к тому моменту уже твердо решил, что поступлю именно так. Потому и выступил. И теперь дело сделано.
— Нет! Я не могу остаться в стороне и позволить им осуждать тебя за то, в чем ты не виноват. И кроме того, это выглядит так, будто ты лжесвидетельствовал на суде.
Дэвид мрачно покачал головой:
— Возможно, ты права, и мне придется затаиться на пару месяцев. Но поскольку налагать арест на уже проданные записи они не будут, то скорее всего заставят меня дать ряд концертов в уплату штрафа. Но я и так всегда давал много благотворительных концертов. Так что невелика беда.
— Нет, Дэвид, так не годится! — воскликнула Эдди. — Я очень благодарна тебе за это, но я не смогу остаться в стороне.
Схватив ее за плечи, Дэвид горячо заговорил:
— Послушай, Эдди! Ты можешь выступить и рассказать все как было, у тебя, я знаю, хватит решимости. Но мне нужно, чтобы ты была рядом со мной, что бы ни случилось. Обещай мне!
У Эдди от волнения на глазах выступили слезы, она обняла Дэвида за талию.
— Обещаю, — прошептала она, спрятав лицо у него на груди.
В ответ Дэвид крепче сжал ее в объятиях.
— И никогда меня не бросишь? — выдохнул он.
— Никогда! — ответила она, целуя его.
Их губы слились в страстном поцелуе. Эдди почувствовала, как напряглась ее грудь. Но когда она попыталась снять полотенце с бедер Дэвида, то услышала, что у него заурчало в животе. Отступив на шаг, Эдди засмеялась:
— Теперь тебе самое время признаться, что ты умираешь с голоду.
Он пожал плечами:
— Я еще не ужинал.
— Ладно, ладно. Придется тебя накормить. Сегодня ночью тебе понадобится много энергии.
— Тогда пойдем посмотрим, что есть у тебя в холодильнике.
Положив на тарелку макароны, салат и три куска жареного цыпленка, Эдди поставила ее перед Дэвидом. Потом, налив в стакан лимонад, она села за стол, наблюдая, как Дэвид ест. В раскрытое окно дул легкий ветерок.
— Никогда не встречала людей с таким аппетитом. Откуда только они берутся? — изумлялась она.
Дэвид только улыбнулся, отпив лимонад.
Пригладив ему волосы на лбу, она произнесла:
— Знаешь, я думала, что не переживу, когда увидела Риту на сцене. Я была уверена, что ты позвал ее продолжить ваши отношения… Наверное, сейчас она отправляет в Нью-Йорк свой репортаж.
— Я думаю, ты права. Она поймала меня за кулисами после концерта, заявив, что уже предвидит мою публичную казнь.
— Мы не доставим ей такого удовольствия. Знаешь, после всех этих событий мне пришла в голову мысль: а значило ли это что-нибудь для тех, кто был на концерте? Например, для женщины, порвавшей тебе рубашку, или для тех, кто тебе подпевал? По моему мнению, тех людей, которые тебя действительно любят и уважают, не может сбить с толку пара дурацких статей.
— Ты все схватываешь гораздо быстрее, чем я ожидал, — задумчиво кивнул Дэвид. — Нам вообще лучше быть оптимистами, чтобы пройти через все это. Но нам придется пережить немало неприятных минут из-за того, что некоторым людям, любящим копаться в чужой жизни, захочется разобраться в нашей с тобой истории.
— Любопытствующим не следует потакать. Это все-таки наша жизнь, и я собираюсь приложить все усилия, чтобы она была только нашей — спокойной и домашней.
Хрипло засмеявшись, Дэвид накрыл ее руку своей.
— Да, это, конечно, приятные мечты, дорогая. Но в декабре у тебя запись, и можешь быть уверена, что наша жизнь станет еще более сумасшедшей, чем сейчас. Хотя тебе и не нравится Скотт Раш, но его слова о том, что ты уже сожгла за собой мосты, недалеки от истины. Частная жизнь для тебя осталась в прошлом.
Эдди на минуту нахмурилась, потом, внезапно приняв решение, подошла к коробке, где хранились документы и счета, достала оттуда контракт с «Цитаделью» и, махнув им, загадочно улыбнулась Дэвиду.
— Ты закончил ужинать? — спросила она.
Держа контракт под мышкой, она взяла тарелку Дэвида. Кости цыплят и остатки макарон полетели в мусорный ящик. Эдди быстро засунула тарелки в посудомоечную машину и включила ее. Перекрикивая шум, она сказала Дэвиду:
— Знаешь, я много мечтала о славе и успехе в музыке, но никогда не задумывалась о том, что найдутся люди, сующие свой нос в мои дела.
Дэвид откинулся на спинку стула, с удивлением наблюдая за Эдди. Когда же он увидел, как, быстро разорвав контракт, она бросила его в слив посудомоечного агрегата, то остолбенел.
— Вот и все! — сказала Эдди, отряхивая руки, и повернулась к нему.
Вскочив, Дэвид подбежал к ней и успел заметить, как размокшие клочки бумаги кружатся в водовороте.
— Эдди! Что ты наделала! — закричал он, перекрикивая шум включившейся сушилки.
Она успокаивающе положила руку ему на плечо и выключила машину.
— Это нужно было сделать. Ничто не должно мешать нам, быть вместе.
Дэвид открыл рот, но промолчал. Эдди видела, как на его лице последовательно отражаются сомнение, раздражение и гнев. У нее екнуло сердце — похоже, она зашла слишком далеко.
