В ванной на втором этаже никого не было, но возле раковины горел еще один ночник. В этом знакомом месте Кайя почувствовала себя опустошенной. Как она и догадывалась, никто не позаботился упаковать ее грязную одежду. Из корзины с бельем она вытащила футболки, свитера и джинсы, которые носила на прошлой неделе, собрала их в охапку и выкинула из окна на заснеженный газон.
Кайе хотелось унести свои записи, тетрадки и романы, но она опасалась заходить в спальню. Что, если подменыш заплачет? Что, если Эллен поднимется и увидит ее, вцепившуюся в дурацкие пластмассовые бусы, которые она когда-то выпросила у нее на уличной ярмарке?
Кайя осторожно открыла дверь и вышла в коридор, стараясь на слух определить, где находятся крысы. Она не могла бросить тут своих любимцев, чтобы бабушка сдала их в зоомагазин, как не раз грозилась, когда клетка становилась особенно вонючей. Мысль о том, что крыс уже нет в доме, приводила Кайю в панику. Может, кто-нибудь отнес их на крытое крыльцо?
Кайя прокралась вниз по лестнице, но стоило ей оказаться в гостиной, как она увидела бабушку, сидящую на диване.
— Кайя! Я не слышала, как ты вошла. Где ты была? Мы очень беспокоились.
Кайя могла бы накинуть ореол невидимости и сбежать, но голос бабушки прозвучал так обыденно, что пригвоздил ее к полу. Сумрак лестницы скрывал зеленый цвет ее кожи.
— Ты не знаешь, где Исаак и Армагеддон?
— Наверху, в комнате твоей матери. Твоя сестра их боится. Это все воображение. Ей кажется, что крысы с ней разговаривают.
— Вот как, — сказала Кайя. — Ладно.
Рядом с телевизором стояла елка, украшенная гирляндой и игрушками в виде ангелов. Она была такой настоящей! Кайя чувствовала запах хвои и мокрой резины. Под деревом выстроились в ряд несколько коробок, обернутых в золоченую бумагу. Кайя уже и не помнила, когда в этом доме последний раз наряжали елку.
— Где ты была? — Бабушка наклонилась, искоса глядя на Кайю.
— Там и сям, — неопределенно ответила она. — В Нью-Йорке дела пошли наперекосяк.
— Сядь, — приказала бабушка. — Меня раздражает, когда ты стоишь, а я тебя не вижу.
Кайя шагнула глубже в тень.
— Мне и тут неплохо.
— Она никогда не рассказывала мне про Кейт! Можешь себе представить? Ни словечка! Как она могла скрыть от меня собственную плоть и кровь? Вылитая ты в ее возрасте! Такая сладкая девочка выросла вдалеке от родных, обделенная материнской любовью. Когда я думаю об этом, у меня просто сердце разрывается!
Кайя тупо кивнула. Обделенная!.. Это она, Кайя, тому причиной.
— Но почему Эллен привезла ее сюда?
— Я думала, что она тебе рассказывала об этом. Отец Кейт лег в больницу. Он клялся никогда не беспокоить Эллен, но нарушил обещание, и, честно говоря, я рада. Кейт — странный ребенок. Похоже, ее кошмарно воспитывали. Ты знаешь, что она ест только соевые бобы и лепестки цветов? Что это за диета для растущего организма!
Кайе хотелось закричать. Разница между обыденными вещами, которые рассказывала бабушка, и тем, что случилось на самом деле, была почти невыносимой. Ее заколдовали или она в самом деле верила в то, что все это правда? Слова правды теснились в горле Кайи, но она проглотила их, потому что хотела слушать бабушку дальше, хотела еще минутку чувствовать, что все нормально.
— Эллен счастлива? — тихо спросила она. — С… Кейт?
Бабушка фыркнула.
— Она никогда не была готова стать матерью. Как можно устроиться с ребенком в такой крошечной квартире? Я уверена, она счастлива с Кейт. Какая мать не будет счастлива, обретя своего ребенка! Но Эллен забывает, какая это большая работа — растить дитя. Думаю, они снова переедут сюда.
С нарастающим ужасом Кайя поняла, что Корни оказался прав. Это был ужасный план — вернуть матери подменыша. У Эллен только-только начало что-то налаживаться с работой, с группой. Тут появился ребенок, и опять все пропало. Кайя втравила мать в то, о чем и понятия не имела.
— Поэтому ты не можешь болтаться по всей округе, как сейчас. Кейт станет брать с тебя пример, — сказала бабушка. — Нам не нужен еще один дикий ребенок.
— Хватит! — воскликнула Кайя, закрывая уши ладонями. — Просто помолчи. Кейт не будет брать с меня пример, потому что…
— Кайя? — раздался с лестницы голос Эллен.
Кайя в панике кинулась к кухонной двери, распахнула ее и выскочила наружу, жадно вдыхая холодный воздух. Сейчас она ненавидела всех. Корни — за то, что он оказался прав, Ройбена — за то, что он бросил ее, маму и бабушку — за то, что они заменили ее другим ребенком. А больше всего она ненавидела себя — за то, что позволила всему этому произойти.
— Кайя Фирш! — крикнула Эллен в кухонную дверь строгим властным тоном. — Ты немедленно вернешься назад!
Кайя автоматически остановилась.
— Прости, — проговорила Эллен.
Кайя обернулась и увидела ее расстроенное лицо.
— Я плохо с тобой обошлась. Пожалуйста, не уходи. Я не хочу, чтобы ты ушла.
— Почему? — с трудом спросила Кайя.
У нее в горле застрял ком.
Эллен вышла в сад.
— Помнишь, ты сказала тогда у меня в квартире, что все объяснишь? Я слушаю.
— Ладно, — заговорила Кайя. — Когда я была маленькой, меня подменили. Да, подложили вместо твоего ребенка, и ты воспитала меня как свою дочь. Я ничего не знала, пока не выросла и не встретила других фейри.
— Фейри? — повторила Эллен. — Ты в этом уверена? Ты — фейри?
Кайя повертела в воздухе зеленой рукой.
— А кем я, по-твоему, еще могу быть? Пришельцем? Зеленым человечком с Марса?
Эллен глубоко вдохнула и выдохнула.
— Не знаю. Понятия не имею, что со всем этим делать.
— Я не человек, — сказала Кайя.
Вот в чем, казалось ей, суть всего этого ужаса.
— Но твой голос! Он звучит… как твой. Конечно, ты — это ты.
— Ну да. Но я не та дочь, которую ты вырастила.
Эллен покачала головой.
— Как я испугалась, когда увидела Кейт! И знаешь почему? Я подумала, что ты сделала какую-нибудь кошмарную глупость, чтобы вернуть ее, где бы ее ни прятали. Я ведь тебя знаю. Да-да, именно тебя.
— Ее зовут не Кейт. Она Кайя. Настоящая…
Эллен подняла руку.
— Ты не ответила на вопрос.
— Угу. — Кайя вздохнула. — Я в самом деле совершила что-то кошмарно глупое.
— Видишь, как хорошо я тебя изучила?
Эллен обняла Кайю за плечи и рассмеялась своим низким, прокуренным смехом.
— Ты ведь моя девочка.
Глава одиннадцатая
Меня, как пальцы, сжатые в кулак,
