— Ты погибнешь! Алмаз у нас… что тебе еще нужно?
— Там могут быть люди… В ловушке.
Она открыла рот, но ничего не сказала, только стиснула руки. С отчаянием оглядывая заднюю стену дома, она промолвила:
— Загляни сначала в окна.
— Нет времени. — Он тряхнул ее за плечи и приказал: — Оставайся здесь. Обещай мне!
Где-то вдалеке раздалось звонкое громыхание пожарной машины, затем они услышали крики толпы у фасада дома и нарастающий треск дерева, грозящего рухнуть.
— Я… я обещаю! — вскричала она, но затем бросилась на него.
Он резко запрокинул ее лицо, почти грубо и страстно поцеловал. Вкус ее слез на щеках растрогал его: это было первым проявлением ее открытой нежности к нему. А затем он оттолкнул ее, натянул на нижнюю половину лица мокрый шарф и вбежал внутрь дома.
Джулиан тут же пригнулся, потому что дым заполнял помещение и поднимался к потолку. Откуда-то доносился треск пламени, но открытого огня он пока не видел. Ему почти хотелось его увидеть, потому что из-за отсутствия света он толком не знал, куда двигаться. Он на ощупь выставил перед собой руки, чтобы не наткнуться на мебель, и закричал:
— Истфилд! — Но глухой рев приближающегося огня заглушал его крик.
Внезапно он наткнулся на лежащее на полу тело. Руками он определил, что это женщина, в простой одежде, видимо, служанка. Она уже была совершенно неподвижна. Умерла из-за пожара?
Но нет, он ощутил липкость крови у нее на лбу. Ее чем-то ударило, хотя дом еще не рушился вокруг, пусть и протестовал стоном под натиском огня.
Неужели эту женщину ударили намеренно? Если так, значит, и пожар не был случайным.
Джулиан двинулся в передние нижние комнаты, надеясь, что там кто-то уцелел. Он не знал, сможет ли добраться до второго этажа.
Когда он достиг прихожей, язычки пламени уже просачивались вокруг дверного проема. Жар наплывал на него волнами, обжигая кожу лица и рук. Драпировки на окнах фасада превратились в огненные занавеси, и оконные стекла начали лопаться. Пламя двигалось по потолку через прихожую к Джулиану, протягивая к нему свои дьявольские руки.
На покрытом ковром полулежало еще два тела. Пригнувшись, Джулиан перебежал к ним и опустился на колени. Мужчина лежал на спине, уставившись в потолок. Языки пламени отражались в его безжизненных глазах. У него тоже была глубокая кровавая рана на голове. Здесь Джулиан уже ничего не мог поделать.
Рядом с мертвецом лежала седая женщина. Казалось, она цеплялась за тело мужчины в порыве горя. Вдруг она застонала и слабо кашлянула. Джулиан, не колеблясь, подхватил ее на руки и повернулся туда, откуда пришел. Входная дверь была ближе, но пламя из гостиной уже достигло ее, перекрывая путь.
Глаза его отчаянно слезились, горло и легкие жег дым, проникавший сквозь мокрый шарф. Он услышал громкий грохот позади себя, ощутил волну жара, но оглядываться не стал. Перепрыгнув через мертвую служанку, он, напрягая глаза, устремился к черному выходу.
А потом он очутился прямо в саду, и над ним раскинулось холодное черное небо ночи, подсвеченное сзади светом пожара.
— Джулиан! — раздался вопль Ребекки, полный облегчения и слез.
Он ошеломленно позволил ей отвести себя в глубь садика, подальше от грозящего обрушиться дома.
— Посади ее сюда! — указала на скамью Ребекка. Джулиан так и сделал, не обращая внимания на жестокие приступы кашля. Он сорвал с лица шарф и, упершись руками в бедра, кашлял, кашлял и кашлял. Казалось, легкие его сейчас разорвутся. Сквозь слезы он видел, что Ребекка опустилась на колени перед женщиной и поддерживает ее голову. Клекочущий кашель в груди женщины не сулил ничего хорошего.
Наконец ее тело обмякло в изнеможении, и она с трудом прошептала: «Роджер!.. Роджер!..»
Ребекка вопросительно оглянулась на Джулиана, и он, сжав губы, мрачно покачал головой.
— Мне очень жаль вашего сына, миссис Истфилд, — пробормотала Ребекка. — Но сейчас вам нужно полежать спокойно и собраться с силами.
Но миссис Истфилд оттолкнула ее руки.
— Зачем? Мне ничего… не осталось. Я уже умирала… никогда не думала, что мой бедный мальчик покинет этот мир раньше меня. — Она закрыла глаза, и слезы потекли по ее щекам. Тело ее сотрясалось от рыданий.
— Роджера не огонь убил, — произнес Джулиан, опускаясь на колени рядом с Ребеккой. — Это сделал кто-то другой.
Ребекка ахнула, всмотрелась в его лицо, но перебивать не стала.
— Его убили, — прошептала старушка, хриплым от дыма голосом. — Убили… на моих глазах. О Боже. Боже… — Она снова закашлялась.
Звон пожарной машины делался все громче, рев огня, охватившего все здание, соперничал с ним. Но в сад никто не заглядывал, и Джулиан знал, что сейчас пожарные будут больше заняты тем, чтобы не дать огню распространиться на соседние дома.
— Она нуждается в помощи, — настойчиво проговорила Ребекка. — Мы можем расспросить ее о Роджере позднее.
— Не будет никакого «позднее», — тихо пробормотал он.
Миссис Истфилд подняла голову.
— Роджер?.. Вы знали моего сына?
Ребекка взяла мокрый шарф Джулиана и попыталась вытереть им лицо несчастной, но та оттолкнула ее руку. Ребекка вздохнула:
— Я знала его в Лондоне, миссис Истфилд. Он был талантливым художником.
— Тогда вы должны знать… Вы сможете рассказать полиции… Моего сына… убили.
— Вы сможете рассказать это сами, — ласково промолвила Ребекка.
— Нет! Я… умираю. Я долго умирала… Мне нужно рассказать вам то, что я знаю… о случившемся!
Старушка вновь закашлялась. Джулиан встретился взглядом с испуганными глазами Ребекки.
— Мы слушаем вас, — произнес он, положив руку на худое плечо миссис Истфилд. — Расскажите нам все, что сможете.
Они зачерпнули воды из колодца в дальнем углу сада, подложили старушке под спину свернутую куртку Джулиана, и после нескольких глотков она, запинаясь, начала рассказывать:
— Трое мужчин ворвались в дом… требовали, чтобы он рассказал им об ожерелье… об алмазе. Роджер сказал… что не знает, о чем они толкуют, но они… его ударили, — она испустила слабое рыдание, — и он признался, что оно было у него. Сказал, что это подделка… подделка! Но они ему не поверили… и в конце концов даже я поверила, что оно бесценно. Но бедный Роджер одолжил его… одной из своих моделей. О Боже!.. Они снова его ударили. И тот человек, который распоряжался… сказал, что алмаз принадлежит ему… что Роджер был нанят, только чтобы написать портрет его жены… он сказал, что мой мальчик его украл…
Джулиан обменялся быстрым взглядом с Ребеккой. Слеза потекла по ее щеке: она с грустью смотрела на умирающую.
— Роджер… не был вором!.. О Боже! Они продолжали его бить… и он наконец признался, что этот алмаз ему подарила жена того человека. Но мужчина не хотел в это верить… и Роджер вынужден был сказать, что состоял в интимной близости… с этой женщиной. Она сказала, что алмаз ей надоел. Я никогда не видела… такой ярости и ненависти… как у этого мужчины. Он отказался поверить словам моего сына… сказал, что жена утверждала, будто Роджер украл алмаз… и он ударил моего мальчика… сильно ударил вазой. И он больше не шевелился… мой бедный мальчик…
