неё стояла экономка, та самая, которая когда-то подмешала мне снадобье для бесплодия. А ведь Торвальд сказал, что та лежит в госпитале, когда во время сердечного приступа упала, ударилась головой и не приходит в себя.
Обманули его.
— Что ты сделала с моими детьми? — повторила я.
Мать Торвальда посмотрела на меня с презрением и высокомерно улыбнулась.
— И что он только нашел в тебе. Как помешался, — начала она, её голос был холоден, как лед. — Ты нам не ровня. Ты — нищая сирота.
Я молча слушала, внутри закипая от злости. Все её слова были словно яд, но я не боялась. Я была полна решимости узнать правду.
— Где мои дети? — снова спросила я, сдерживая ярость.
Мать Торвальда подошла ближе, её взгляд стал ещё более жестоким. Меня крепко держали. Но я и не вырывалась.
— Твои дети теперь будут в надёжных руках, но ты никогда их больше не увидишь, — сказала она, её голос был полон угрозы. — Ты не достойна быть матерью, не достойна быть рядом с моим сыном.
Я знала, что спорить с ней бесполезно. Она всегда считала меня недостойной, и теперь решила покончить с этим раз и навсегда.
— Ты не просто неудачница, — продолжала она, — Ты станешь уродиной. Я оставлю тебе ожоги на лице, чтобы ты никогда не смогла забыть этот день.
Она сделала знак экономке, которая достала из сумки металлический прут и передала его своей хозяйке. Та была чистокровной драконицей и раскалила его на моих глазах.
Внутри меня закипала ярость, готовая вырваться наружу. Только страх за детей останавливал меня.
— Где мои дети? — процедила я сквозь стиснутые зубы.
Мать Торвальда улыбнулась, её глаза блестели от удовольствия.
— Ты их никогда не увидишь, — сказала она и сделала шаг вперед, давая знак своим людям держать меня крепче. — Я выращу их сама, — холодно произнесла мать Торвальда. — Пусть они и грязнокровки, но я стерплю это. Ты, с твоим низким происхождением, никогда не смогла бы дать им то, что могу дать я. Лучше бы не появлялась в жизни Торвальда. Его достойна только чистая и невинная девушка нашего круга.
— Вариса?
— Именно. Такие предложения брака не поступают дважды. Это такие перспективы для нашего рода, для наших империй. Сама наследная принцесса. А тут ты, как клещ. Вцепилась — не оторвать! Ушла ведь. Да еще и понесла бастардов. И как только смогла родить?
— Так это вы приказали опоить меня?
— А ты думала, мне нужны незаконнорожденные уродцы? Пф, — затем она смерила холодным взглядом экономку. Та вся сжалась.
— И тем не менее, сейчас вы собираетесь их растить.
— Выбора нет. Я видела, как сын возится с ублюдками. Но ничего, я сделаю из них людей.
Я стойко встретила её взгляд, полный презрения. Она наслаждалась моей беспомощностью. А я и не вырывалась.
— Ты не заслуживаешь этих детей, — продолжала она, её голос становился всё более ледяным. — Я вырву твой язык, чтобы ты не могла ничего рассказать, а лучше вообще прикажу выбросить тебя в лес к нежити. Там тебе самое место. Там ты точно сгинешь!
Внутри меня всё кипело от ярости и отчаяния. Я не могла поверить, что она готова пойти на такие жестокие меры. Она всегда была холодной и жестокой, но теперь она превзошла саму себя.
Это уже просто безумие.
— Они никогда не станут твоими, — произнесла я, чувствуя, как боль и ярость смешиваются в моём голосе.
Мать Торвальда лишь усмехнулась, её глаза сверкнули от удовольствия.
— Ты слишком самонадеянна, — сказала она. — Но ничего, скоро ты поймёшь, что сопротивление бесполезно. Нас никто не потревожит. Торвальд далеко.
— Где дети? Ответь.
— Они дома. Где же им еще быть, м? — и она расхохоталась. Чертова садистка. — А вот уже завтра я утешу их, а Вариса — Торвальда.
— Их одежда… откуда она тут?
— Мои люди выкрали, — тварь повела плечом, раскалила прут до красна. — Держите крепче. Она будет вырываться.
Вопреки ситуации, я прикрыла глаза от облегчения.
А когда открыла… на нее смотрела уже химера.
Глава 40
Торвальд
Я сидел за массивным дубовым столом, заваленным папками и документами, освещёнными тусклым светом настольной лампы. Мысли снова и снова возвращались к Элен и детям. Скучал по ним безумно, воспоминания о счастливых моментах терзали сильнее всего на фоне последних событий. Растер лицо руками, чтобы прогнать сонливость, и размял шею.
Император поручил мне найти достойного кандидата на пост ректора вместо погибшего друга, Ройберга. Уже несколько дней копался в личных делах кандидатов, проводил собеседования, пытаясь найти того, кто смог бы продолжить дело Ройберга.
Академия была его детищем, и я чувствовал, что обязан сохранить его наследие.
Усталость навалилась. Я откинулся на спинку кресла, потирая глаза.
Кабинет Ройберга был пропитан его духом — от старинных книг на полках до личных заметок, разбросанных по столу. Всё здесь говорило о человеке, который посвятил свою жизнь академии и её курсантам.
Глубоко вздохнул, стараясь прогнать нахлынувшие воспоминания. Решил прогуляться, чтобы проветрить голову.
Тёмный коридор академии встретил меня тишиной и прохладой. Направился к особняку Ройберга, который был неподалёку. В руках держал папки с личными делами.
Не доверял никому, чтобы оставлять подобные вещи в академии.
В особняке друга всё было перевёрнуто с ног на голову, как после урагана. Мебель разбросана, стёкла разбиты. Вид этого хаоса заставил сердце сжаться. Твёрдо решил, что утром закажу уборку, чтобы Мариссе не пришлось возиться с этим бардаком.
Не стал уходить, а просто сел в гостиной с папками, пытаясь сосредоточиться на работе. Налил себе выпить из единственной уцелевшей бутылки — всё остальное было в дребезги.
Ночь тихо перетекала в утро, и первый свет начал пробиваться через окна, когда я внезапно открыл глаза.
Бездна побери! Уснул всё-таки.
И снова шум.
Что-то потревожило меня на втором этаже.
Напрягся, пытаясь понять, не послышалось ли мне. Но звуки были явственными — кто-то был наверху. Тихо поднялся и направился к лестнице.
На втором этаже увидел фигуру, стоящую спиной ко мне.
— Ройберг? Друг!
— Похож? — хрипло спросил он и повернулся.
— От тебя прежнего мало что осталось, — качнул головой и даже не стал скрывать этого.
— Но ты ведь узнал?
— Потому что знаю тебя лучше всех. Так изменился. Как это возможно? Что с волосами?
Ройберг теперь стал обладателем огненно-рыжей шевелюры, вместо черной, подобно масти его дракона.
Но я уже знал ответ.
— Я феникс. Возродился.
— Бездна!
— Как Марисса?
— Плохо.
— Что? — Ройберг оказался рядом со мной, и казалось, что готов вытрясти душу.
— А
