срежут живые цветочки для этой противной выдры».
– Кривые цветы, – деловито морщит носик Януська, поправляя и в самом деле совсем не идеальный бумажный лепесток. Черт, а ведь Лелечка не притронется к детскому подарку, я прямо даже представляю, какую морду она скрючит. А ведь этот букет самый замечательный в мире. – В самый раз для Сусипусички мерзкой.
– Мне нравится, – выдавливаю из себя улыбку. Я не хочу уходить. Бросать моих девчонок, не хочу. Но и находиться в этом доме пытка, после того поцелуя. Грешного и неправильного. Он чужой почти муж, а я… Я уже не могу жить без злобного Льва и моих малышек. И мне плевать на Жабыча с его работой, потому что я совсем не хочу больше служить в чертовой желтой «сплетнице». И уж точно я ни за что не сделаю плохо Метельским, ни за что на свете.
– Ну, Люся, же, – дергает меня за рукав Анютка, – возьми уже трубку. У тебя телефон звОнит. Ты сегодня какая-то не такая.
– ЗвнИт, – машинально поправляю я малышку. – Говорить нужно правильно. Вырастешь леди, придешь в ресторан с кавалером, как скажешь «ЗвОнит»…
– Ой, все, – закатывает глазки свои прекрасные, девочка. Она копия отец. Просто капелька.
Телефон и вправду разрывается. Я нехотя нажимаю на кнопку ответа. Жабыч. Вспомни солнышко, вот и лучик. Что ему надо от меня? А, точно. Он же мне давал срок. Что ж, можно даже не здороваться. Я точно знаю, что сейчас услышу и абсолютно уверена в том, куда я сейчас пошлю этого придурка. Надо только заставить девочек закрыть уши.
– Зайка, ты чудо, – озадачивает меня диким восторженным ревом мой начальник, уже бывший. Ну да, я так решила. Не он, а я. Поэтому все материалы мной собранные валяются в стенном шкафу в моей комнате. Надо было их давно уничтожить. Но руки так и не дошли. Некогда было, ухаживала за больными, а потом просто забыла. – Материалы бомба. Можешь возвращаться. Я тебе зарплату повышу даже, и сделаю главредом. Эксклюзив. Пушка. Ты просто Кети Курек. Нет ты Рейчел Медоу. Ты просто…
– Жабыч, ты в порядке? Головой не ударялся на днях? Нет? Ау, какие материалы? Я уволилась, без выходного пособия. Я больше не в вашем штате.
– Те, которые ты прислала курьером позавчера. Часть уже сегодня вышла, первой полосой. А, понял, ты цену набиваешь себе. Хочешь прибавку к зарплате не вдвое, а больше. А заметь, я даже Жабыча тебе прощаю сегодня. Это тоже бонус.
– Нет, просто хочу, чтобы ты к психиатру съездил, – хмыкаю я, абсолютно не понимая, что происходит.
– Был недавно, выписал мне доктор вкусные антидепрессанты. Тревожность, знаешь ли, у меня зашкаливала. Наше издание на волоске болталось, ага. Инвестор главный сказал, не дадим материал эпический, рейтинги не поднимем – похоронит. Но ты, о свет очей моих, ты нас буквально со дна, из задницы, с того света… Ладно. Втрое. Но больше не проси даже. Все, жду тебя. Моя любовь, рыбка моя, антилопка золотущая, птичка моя певчая. Твой личный кабинет уже покрасили в позолоту, и повесили в нем твой портрет, на котором ты в мантии и верхом на коне. В общем, мы все тебя ждем, о спасительница, – хрюкнул главнюк и отключился. Я замерла на месте, уставившись на телефон, кажущийся мне раскаленным. И вот сейчас я честно не могла понять, что происходит.
– Анют, а дай мне твой планшет, пожалуйста, – прохрипела я, умирая от предчувствия катастрофы. Жабыча можно упрекнуть в чем угодно, кроме склонности к откровенной профанации. Я набрала адрес сайта в поисковике, открыла рот и едва не заорала в голос.
– Папа тебя убьет, – прошептала за моей спиной Януська. Так тихо прошептала, но у меня пошли по коже ледяные мурашки. – Люся, ты что… Это ты сделала?
– Нет, клянусь. Вы же мне верите? Точнее фотки мои, и материалы, но… – простонала я, глядя на девочек, превратившихся в каменные изваяния. И в их глазенках я прочла что-то, от чего у меня в груди образовалась огромная черная дыра. – Я бы ни за что и никогда не причинила вам вреда. Вам и вашему папе. Потому что я вас… Я его…
Боже, но почему мне сейчас было так сложно сказать простые слова? Признаться в том, в чем я себе то до последнего боялась признаться.
– А я тебе говорила, что она не нянька, – пробасила Януся и полезла пальчиком в нос. Дурацкая привычка, от которой я так и не смогла ее отучить. – Ты продула, Анька. Теперь три желания мне должна. Няньки такими клевыми не бывают. Няньки все как Павлина Аркадьевна, ну. Которая нам сказала, что из нас надо изгонять демонов и спать ложилась обложившись ветками. У нее на двери были даже знаки защитные нарисованы, а в кармане пульверизатор был со святой водой. Она потом ногу сломала, когда мы с Анечкой в нее брызнули из ее же оружия.
– Ага, или как Ольга Петровна, помнишь, Ян. У нее вообще крыша набекрень была. А ты, Люся, классная. Та тетенька огромная. Она тогда сказала, что это она няня, когда Мишаню побила. Мы же слышали, там в общем есть кустики, мы за Мармеладиком полезли. Не важно… Но папе не сказали. Нам ты понравилась. А та Громозепа не понравилась, потому что мы побоялись, что с ней не справимся.
– Так нельзя, – поджала я губы. Надо же, права Ба, я прямо Макаренко. – Надо всегда папе говорить всю правду. Даже если вам она не нравится. Девочки, послушайте…
– Мы так решили, – перебила меня Анютка, посмотрев серьезно и как-то по-взрослому. – Мы тебе поможем, но при одном условии.
– Каком? – господи, что они там еще задумали эти две летучие мартышки? – Ты станешь нашей мамой, а не эта выдра рогатая, – прибивает меня басовитым идиотизмом Яночка. Господи, я точно рехнусь с этой семейкой. – По рукам?
– Не по рукам, – всхлипываю я, загибаясь от желания просто сграбастать этих глупышек и разрыдаться в их солнечные макушки.
– Чивой?
– Тогой. Невозможно это. Мамой вашей может стать только та, кого любит ваш папа, – горько шепчу я. – Вы еще маленькие и не понимаете. Меня он не любит, а теперь вообще возненавидит, уж наверняка.
– Сама ты дура, Люся. Дурочка из переулочка да наш папа…
Не успевает малышка закончить свою мысль. Да оно и к лучшему. Девочки просто выдают желаемое за действительное. Ну зачем давать себе и им какие-то ложные надежды? Тем более…
– Люсяааааааа! – яростный рык, тайфуном проноситься через весь дом, кажется. По ощущениям трясутся стены, и пол под ногами ходит ходуном. И мне страшно, до ужаса. Но не от того, что Лев меня проглотит не жуя. Нет. Я боюсь, что совсем скоро я потеряю самое
