получать высшее образование, и просто приезжала в свободное от работы время, даже если ради этого приходилось пропускать пары. Она считала, что до сессии еще далеко, успеет разобраться со всеми долгами, а сейчас куда важнее было быть рядом с Ильей. В дни, когда у нее стояли ночные смены, она заглядывала, когда в приемнике временно останавливался поток поступающих и воцарялось недолгое спокойствие. Илья научился в тишине больницы различать ее еле звучные шаги и каждый раз открывал глаза, стоило ей приблизиться к его кровати. Сидя рядом с ним, Вера уже привычным движением обхватывала его запястье и начинала считать пульс. Она понимала, что теперь Илья в полной безопасности, и максимум, что тут ему может угрожать – ворчание медсестры или уборщицы, но по-прежнему повторяла свой маленький глупый ритуал, который казался Громову очень милым и забавным. А по ночам, когда у Веры не было смен, они играли по Сети в «Майнкрафт» (который ей, несмотря на возмущение и стойкое отрицание, пришлось скачать), он – из своей палаты, она – из комнаты в общаге. Между ними простирался такой большой город, который, если верить известной песне, никогда не спал, но в их маленьком кубическом мире они были рядом. Пока Илья бегал по шахтам и собирал ресурсы, Вера выстраивала маленький домик из березы, стелила на пол голубые ковры, а на стены вешала рамочки и картины. Она построила им две отдельные комнаты, в каждую поставила по кровати и сундуку, но Илья, вернувшись из шахты, демонстративно сломал ее кровать с сундуком и перенес к себе в комнату. В игровом чате появилось сообщение.
<Dr.Plague> Кажется, ты что-то перепутала))
<BitterSweet> Кажется, ты все еще слишком самоуверен))
С того момента у них в домике была одна двуспальная кровать и один большой общий сундук. Освободившуюся комнату Вера расширила и преобразовала в небольшой склад с панорамными окнами из стеклянных панелей во всю стену.
Моменты, когда посетители уходили, а спать совсем не хотелось, Илья коротал в компании своих мыслей, проводя теоретическую работу над ошибками прошлого. Он бы и рад был перевести свое занятие в ряд практических или лабораторных, но машину времени так никто и не изобрел. Прошлое оставалось ему неподвластно, так что оставалось действовать здесь и сейчас. А здесь и сейчас он мог только лежать или полусидеть, и думать, что уже было лучше, чем просто жалеть себя. Если бы он не попал в аварию, то смог бы найти Веру? Таким был его главный, в большей степени риторический, вопрос. Видимо, и правда, во всем во Вселенной царил баланс, и, чтобы что-то обрести, нужно было обязательно что-то потерять. И чем больше он терял, тем больше обретал. Илья лишился возможности играть в баскетбол и чуть не погиб, но считал, что это не равноценный обмен. Вера для него была бесценна. После такого болезненного расставания с Никой ему казалось, что его жизнь никогда вновь не обретет краски, и он навсегда пропадет во тьме, но вдруг появилась она, окруженная электрическими всполохами света, развеяла мрак и прогнала все печали, будто вспышка молнии, озарившая ночное небо.
Эта неделя в больнице изменила его настолько, что Илья не смог узнать сам себя, и не только потому, что успел несколько похудеть. Ему казалось, что он уже давно разучился радоваться мелочам, но настал день, когда ему наконец-то разрешили встать с кровати и немного пройтись по отделению. Пусть и опираясь на костыли, но он снова мог ходить. Громов был готов запрыгать от счастья как маленький ребенок, который получил на день рождения большого робота, которого так давно хотел, но прыгать ему было пока что нельзя.
Пока все нормальные парочки, готовясь перейти из разряда друзей в нечто большее, гуляли по паркам, сидели в кафе, ходили в аквапарки или виделись каждый день на учебе, Илья и Вера исследовали свой маленький мирок в «Майнкрафте» и изучали коридоры этого медицинского учреждения, в котором незримая связь между ними крепла день ото дня, в реальной жизни. Хотя на самом деле знакомился с больницей только Илья, Вера же за месяцы работы научилась ориентироваться в этом хитросплетении одинаковых коридоров, закутков, лестниц, лифтов и отделений даже с закрытыми глазами. Она и так очень много времени проводила в больнице, но сейчас как будто поселилась в ней. По-прежнему не пользовалась лифтами, хотя знала, что Илья пока с трудом может подниматься и спускаться по лестницам. Однако как бы она ни хотела быть все свое время в больнице рядом с ним, все еще не могла позволить себе, как обладательнице двух здоровых ног, да и организма, не имеющего проблем в целом, занимать место в лифте. Она всегда доводила Илью до него и ждала, когда двери закроются, чтобы броситься со всех ног на нужный этаж. Понимала, что раздражает своей энергией, беготней и улыбкой персонал, посетителей и тех немногих больных, что могли пользоваться лестницами, но разве было здесь где-то написано, что в больнице нельзя быть счастливой? Разве это противоречило лечебно-охранительному режиму? Практически всегда в гонке с лифтом выигрывала Вера. Это было не очень сложно с учетом того, что их лифты работали очень странно и чаще всего просто катались по этажам, игнорируя те, на которых хотели выйти люди.
Илье уже сняли швы, и чем больше дней пролетало, тем быстрее шла Вера, задавая темп их прогулкам по больнице. Громову всегда казалось, что еще немного, и она сорвется на бег, скроется за поворотом, а когда он сможет до него доковылять и заглянуть за угол, ее там уже не будет, и на его жизнь опустится вечная ночь. Но Вера не убегала, а просто шла достаточно быстро, чтобы всегда оставаться на несколько шагов впереди и служить путеводной звездочкой в череде безликих и безлюдных коридоров ночной больницы.
– Подожди, я не хочу снова тебя потерять! – окликнул Илья ушедшую слишком далеко Веру. Имел он в виду не столько больницу, сколько свою жизнь в целом.
Вера обернулась на голос, улыбнулась и подбежала к нему. Встав на цыпочки, чтобы немного выровнять их разницу в росте, еле слышно шепнула Илье прямо в губы.
– Не переживай, я всегда буду рядом.
Она понимала, что нагло врет, и эти красивые слова ничего не стоят. Это «всегда» в их случае из-за ее глупости и трусости имело весьма ограниченный срок годности. Эта ложь отравляла ей каждую минуту счастья рядом с Ильей.
Громов хотел было ее поцеловать, но она хихикнула и снова ускользнула.
– Догоняй меня, большая черепаха! Как же ты восстановишься, если не хочешь ходить? – бросила она, обернувшись.
– Просто признай, что тебе нравится, когда за тобой парни бегают, – ухмыльнулся Илья.
– Не без этого, но если бы за мной все бегали, то ты бы волочился в хвосте!
Илья приложил максимум усилий и нагнал свою беглянку, теперь они шли рядом.
– А, вот, оказывается, как нужно было тебя мотивировать, – посмеялась та.
Они разошлись у лифтов, и Вера побежала вверх по лестнице на самый последний этаж больницы. В столь поздний час было мало желающих покататься по этажам, так что Илья прибыл на девятый немного раньше и ждал свою спутницу в холле перед лифтами. Он подошел к окну, из которого открывался вид на огни ночного города. Немного запыхавшаяся Вера подбежала к Илье.
– И ты уверена, что из нас двоих именно мне семь? Носишься как угорелая.
– Уверена, и я тебе уже объясняла, почему не пользуюсь тут лифтами.
– Ночью же так много жаждущих ими воспользоваться.
– Всякое бывает, мы в больнице, а приемник работает круглосуточно, – она посмотрела на экран телефона. – Что-то Женя не пишет, думаю, мне нужно будет скоро опять вернуться туда, – грустно вздохнула Вера и села на подоконник, хотя знала, что так делать не стоит.
Илья приставил костыли к стене, убедился, что они не упадут, и сел рядом. Оба знали, что могут сломать подоконник, но им не было до этого дела. Вера положила голову Илье на плечо. Слово за слово, через выяснения, кто из них больше всего ведет себя как ребенок, они погрузились в воспоминания о детстве.
– Что?! Ты ни разу не была в зоопарке?! – воскликнул Илья.
– Тише! Ты всю больницу перебудишь! – шикнула на него Вера.
– На вопрос ответишь?
– Ну да, не была. А что такого? – не поняла Вера.
– Что такого?! Так, подожди. Повторим еще раз. Ты хочешь сказать, что ни разу не была
