многие поколения мы и сидим. Жертвоприношения – дело рук ведьм Мерга да людей, что купились на зов дворов нижнего мира, а в могильнике кого собрали, и Двуликому, боюсь, не узнать. С юга угодий Ллива лежат тропы, по коим могли порождения тьмы пробираться в Ирд, а ритуалами тут удавалось их призывать. Когда сотворили Межу, места здешние успокоились, а твари Мерга присмирели, но тогда и не звучал над болотом вечный пир. А теперь кому-то мертвяков поднять потребовалось, да собрать к ним всю окрестную нечисть. Не к добру то творится, но по ваши души или нет, а наверняка связано с зыбкими границами, как чую.
– Хегги, – Эйдре глянула на старуху с задором и любопытством, – коль в тебе текут силы Сэйда, умеешь ли ты слушать ветрами?
Ведьма покачала головой:
– Мои глаза – орлы да вороны, но ушей, окромя своих, не имеется. Птицы меня понимают, а я разобрать, чего они там курлычут, в жизни не могла. Слыхала, что они вашему народу на крыле умеют весть принести, но как того добиться, не представляю.
Дева хитро улыбнулась, подалась ближе к ведьме, с весельем предложила:
– Так я научу. Приглядишь за округой, пока мы не разведаем, для чего тут мертвецов собирали? Да и я после при нужде тебе что сообщить сумею.
Друзья пробыли у Хегги с неделю, ждали, пока жрец окончательно встанет на ноги. Старуха пропадала днями с Эйдре и своими птицами, овладевала чарами Сэйда. Ловко сладить с ветрами ей бы не удалось, но простенькое колдовство начинало получаться, а потому хоть весть друг другу они передать бы сумели отныне куда лучше прежнего. Но Сайм приближался и времени на дорогу оставалось в обрез, а потому вскоре пришлось проститься. Ведьма проводила их с тревогой, выдала новый запас лекарств, заверила, что в случае беды всегда примет да выходит любого, только бы добрались.
Путь к вершине Духов выбрали в обход Олкуда, ибо возможности кружить по тракту не нашлось – к празднику они бы уже не поспели. Ульд переживал и желал помочь друзьям в тяжёлую пору, но трудом успокаивал себя тем, что с обычными умертвиями, коих под зимний праздник по тем местам бродило вдоволь издавна, привычно разбиралась стража. Появится какая тварь на месте своей кончины – так её легко проткнут любой сталью, мерг для того не шибко требуется. От Харада сообщений не было, стало быть, большой беды у него не творится, иначе своего колдуна он из-под земли достал бы без сомнений. Потому оставалось лишь идти вперёд да надеяться, что невзгоды минуют владения тана и впредь.
К Великому Разделу спешили той дорогой, по которой недавно бежали на помощь Хегги, стремились на северо-запад, минуя широкий тракт, зато сокращая расстояние. Чем ближе был Сайм, тем больше угроз множилось в срединном мире, но, к удивлению, исходили они не от Мерга, как ожидалось, а от наваждения Сэйда. Тонкие границы с вечным пиром по обыкновению выдавали всякого неупокоенного, но те не несли опасности. Метались неясными белёсыми мороками по холмам да дорогам, где тело нашло последний приют, исчезали, стоит глянуть, появлялись вновь на краю зрения. Слышался тёмными ночами жуткий плач и вой, коего боялись простые люди, но Ульд знал, что в сумерках зимнего праздника Межа призовёт бедолаг, заберёт, а до той поры суждено им летать над землёй да оплакивать незавершённые в Ирде дела, не обращая внимания на живущих ещё под небом срединного мира.
Иные неупокоенные сулили беды посерьёзней. Те, кого поминали с проклятием, или кто вёл прежде жизнь недобрую, торговался с совестью, привык к лихой судьбе. Такие становились драуграми хищными, бродили, бряцая оружием, у болот, бродов рек, в ущельях, – повсюду, где границы Мерга оказывались слишком близкими. Каждое дитя сызмальства ведало, что не стоит в пору Сайма или Бъёла заглядывать в такие места, дабы не накликать несчастье. Друзей же тропки выводили временами к опасным перекрёсткам миров, однако там встречалась им уже не толпа призванных в залах катакомб умертвий, а потому бесшумная поступь да стрелы Ферра вмиг избавляли от необходимости сражаться с тварями.
Но на пути встречалась им раз за разом иная опасность. Густые ночные туманы тянули за собой из Сэйда мороки и кошмары. Серая пелена наползала отовсюду, твари верхнего мира не знали бессилия. Лишь защитные заклинания Эйдре избавляли друзей от питсов – мелких пакостников ростом не более чад трёх вёсен, которые норовили изломать оружие или выкрасть припасы, стоило отвести взор. Красные алчные глаза таращились на них из наваждения, за спиной не замолкал топот маленьких башмачков. Игви угрожающе рычал, злобно лаял, и на время преследователи оставляли их, затихали, но вскоре возвращались вновь. Несколько раз пёс пытался охотиться на воришек, но они бросались врассыпную, исчезали бесшумно в сумерках, словно не было, а после вновь звучал по округе их тихий шёпот, заставлявший настороженно приглядываться ко всякой тени.
– Будто кошмарный сон, – жаловалась колдунья дорогой. – Даже в Сэйде я не припомню, чтобы мороки докучали каждый миг. Питсы обыкновенно трусливы, дома им бы одного рыка Игви хватило, чтобы сбежать, а ежели и вернуться, то к следующей луне. Откуда бы в этих поселилась такая смелость?
До ближайшей деревушки оставалось немного ходу, но солнце уже закатилось за холмы, клубился по округе туман, а в нём мерещились неясные звуки, блестели вдали непонятные огоньки, временами чудились мелодии, певцов коих узнать не захотелось бы и спьяну. Вдруг в глубине наваждения послышался стремительный топот копыт, а на друзей, сверкая алыми очами и утробно мыча, вылетел огромный белый бык.
Ульд успел отпрыгнуть от зверя, схватился за меч, Ферр приготовил лук. Эйдре отступила на шаг, крикнула:
– Коппа! Не дайте ему завлечь себя на спину!
Легче от предупреждения не стало – неведомая сила так и толкала вперёд к мясистым бокам чудища, притягивала, не давала отойти. А бык словно не думал бросаться в атаку – метался подле, рыл могучими ногами землю, изворачивался, манил. Ферр старательно прислушивался к наваждению, отчего стало чуть легче: кровь сэйд оберегала от мороков лучше прочего. А вот мерг словно заворожённый ступил вперёд, шагал всё быстрее к твари, которая замерла, фыркала лошадью, ожидала седока. Эйдре едва сдержалась, чтобы не прервать долгое заклинание, Ферр попытался поймать колдуна за рукав, но не поспел. И тут бурой тенью метнулся под ноги коппы Игви, залаял будто пастуший пёс. Бык прянул ушами, взревел, бросился к собаке, опустил мощную голову с длинными рогами.
Ульд опомнился, ударил от души по крепкой шее. Из раны хлынула кровь, но это лишь разозлило чудище, и оно кинулось на колдуна. Тот чудом умудрился
