крохотного сосуда, а я быстро подхватила со стола палочку из серого агата и помешала зелье.
Готово! Неужели получилось?
Я отвернулась от окна, чтобы вернуться к столу, и чуть не врезалась в Лиру. Русалка посмотрела на мензурку у меня в руке, что-то беззвучно прошептала, склонив голову к плечу, а потом улыбнулась:
– Хороший цвет.
Бурая жидкость закручивалась внутри сосуда маленьким яростным водоворотом и менялась на глазах. Шла алыми полосами, как будто кто-то там, в глубине крошечной бушующей стихии, истекал кровью.
– Спасибо.
– Какие пропорции брала?
– По одной пятой: предательство, одиночество, горькое одиночество, предчувствие смерти… И последнюю часть из двух ингредиентов: любви и обманутой надежды.
– Поровну?
– Да.
– Неплохо, – Лира протянула пальцы к мензурке, в которой равномерно красная жидкость постепенно успокаивалась. – Если потом будет время, то поэкспериментируй с горьким одиночеством: его можно брать побольше, до одной трети. Тогда реакция будет более бурной и медленной, сможешь рассмотреть процесс в подробностях. Но и в текущем виде неплохо. Пойдет в зачет.
– Спасибо! Ура!
– А что ты там бормотала, пока ловила вечернюю звезду?
– Это… из мультика. Старого. Про ужасное чудовище, которое обнимает аленький цветочек, а его любимая все никак не возвращается. Хотя обещала вернуться…
– На вечерней заре, – кивнула Лира. Шагнула в сторону, чтобы видеть окно, и тоже посмотрела на горизонт.
Глаза у нее тут же поменяли цвет, нижнюю часть зрачка будто затопил океан, а верхняя выцвела, стала похожа на зимнее полуденное небо.
– Еще раз спасибо, – пробормотала я и быстро прошла мимо.
Несмотря на то что Дэн номинально присутствовал на занятиях, львиную долю знаний давала нам Лира. И это было ничуть не похоже на манеру обучения фейри. Если раньше приходилось действовать интуитивно, эмоционально, решать загадки, биться над головоломками и бояться оступиться, бояться, бояться до тошноты, то здесь было совсем по-другому.
Списки ингредиентов.
Точные, очень четко сформулированные задания.
Понимание, что, если что-то не поняла, всегда можно спросить – и Лира расскажет, покажет, буквально проведет за руку по всему процессу создания зелья. От и до.
В высоких сервантах, до потолка, ровными рядами стояли ингредиенты.
А еще маленькие горелки, каменные ступки с пестиками, порошки из драгоценных камней, медные, золотые и серебряные опилки, таблички с точным временем захода солнца, метеорологические сводки предсказаний на ближайшие дни… Все, что могло понадобиться для того самого. Самого черного зелья.
– Я не советую вам экспериментировать, – на первом же уроке сказала Лира, а Дэн у нее за спиной ехидно улыбнулся и возвел глаза к потолку. Мол, ох уж эта осторожность. Не одобряю. – Есть список утвержденных рецептов, работайте с ним. Все ингредиенты есть. И если – вдруг! это невозможно, но вдруг! – какого-то не найдется, попросите у меня. Достану.
– Это же очевидно, – пробормотал Витек.
Совсем тихо, но Лира, конечно, услышала:
– Нет, некоторым не очевидно. Пытаются проводить реакции не в лаборатории или пытаются достать сами из себя нужные эмоции, не дистиллированные.
– А что будет, если так сделать?
– В смысле глобальных последствий? – усмехнулась Лира. – Кто ж знает. Вы, кстати, тоже не узнаете, потому что я вам голову откушу. Превентивно. В воспитательных целях.
С занятий мы теперь возвращались около полуночи. Голодные как черти – заботливый Федя каждый день давал нам с собой бутерброды, но зачастую мы даже не помнили, когда и при каких обстоятельствах успели их сжевать. Сначала мы занимались с четырех часов до половины двенадцатого, но уже через две недели «звонок на первый урок» перекочевал на три часа пополудни. «Потому что солнце все раньше садится», – объяснила Лира. Кстати, когда все собирались в классе – огромном зале с массивными деревянными столами и стеллажами вдоль стен, – она и вправду звонила. В хрустальный колокольчик с серебряным язычком. Голосок у него был нежный и очень пронзительный. Проникал глубоко-глубоко, в самую душу, и напоминал… о всяком.
О боли.
Об обидах.
Страхах.
О мечтах, которые не сбылись.
О людях, которые ушли навсегда.
О надеждах, которые развеялись как дым.
О красивых иллюзиях, разбившихся на кусочки.
О глупостях.
Дерзостях.
Напрасных словах.
Одним словом, звонок на урок быстро и эффективно приводил нас в самое подходящее настроение для того, чтобы заниматься черной алхимией.
Мой внутренний мир пришел в удивительное, выверенное равновесие. Каждое утро – белое, сияющее, открыточное. Время для себя. Каждый вечер – черный, темный, острый, проворачивающийся раз за разом кончиком ножа в сердце. Время для учебы. А между ними – ночное чаепитие и сон. Перезагрузка.
По дороге в гостиницу мы обычно молчали. Потом приходили в столовую, добывали из холодильника «ночную еду», как метко окрестила ее Даша, наливали из большого пузатого самовара чай, уходили в комнату к близняшкам – или к нам – и уже там начинали разговаривать. Оттаивали. Приходили в себя.
Но в ночь с двадцатого на двадцать первое декабря Лия заговорила, едва мы вышли из парка и свернули на улицу, ведущую в сторону гостиницы.
– Глядите! – громко прошептала она и дернула меня за рукав.
– Что?
– Где?
– Впереди! Три фонаря от нас, ну глядите же!
Сначала я не поняла, что она имеет в виду. Ну парочка и парочка. Они шли в ту же сторону, что и мы, держась за руки, каблуки на сапожках девушки звонко щелкали по асфальту, она то и дело смеялась, пританцовывала и то и дело прижималась щекой к плечу спутника. Он же шел гораздо спокойнее. Высокий, стройный, очень изящный, как будто и не человек вовсе…
– Да ладно! – фыркнула Даша. – Это реально он?
Тут кавалер обернулся. В свете фонаря блеснула серебристая оправа очков. Пальто на груди у Дэна было распахнуто, шарф торчал из кармана, и улыбка была такой же обманчивой, как всегда.
Девушка тоже оглянулась. Я не могла толком разглядеть ее лицо – тень от надвинутого капюшона мешала, – но тут же, каким-то десятым чувством поняла, что она… человек. Обычный человек, такой же, как мы… Точнее, какими мы были до Инея. Не фейри, не дриада, не ведьма, не состоявшийся алхимик.
– Это мои студентки, – представил нас Дэн, когда мы подошли. – Лия и Мия, Даша и Яна… А это Тина, моя девушка.
– Очень… очень приятно, – сообщили мы вразнобой, сказали, что спешим, пожелали приятного вечера и натурально сбежали с места встречи. Фигурально подбирая по дороге челюсти, упавшие на асфальт.
– Итак, что мы имеем, – сказала Лия, когда мы влетели к сестрам в комнату и буквально рухнули на ковер. Даже в столовую по дороге не зашли. Чай не налили. И ни одной булочки не взяли, что само
