Девушка сбросила платье, повесила его на плечики в стеннойшкаф и сняла туфли с очень высокими каблуками.
Я сломал сургуч на бутылке и налил полбокала.
— Подкрепись, детка, — предложил ей.
— Пойду подолью водички, — ответила она и пошла в ванную,заперев за собой дверь.
Я осторожно приоткрыл ее дорожную сумку.
Конечно, там была еще пара туфель. Я вытащил нейлоновыечулки, пару трусиков, засунул их под матрац и закрыл сумку. Когда Жюстин вернулась,то по цвету напитка в ее стакане я сразу понял, что половину виски онавыплеснула, долив недостающее водой.
— Опрокинем, что ли? — спросил я слегка заплетающимсяголосом и проглотил часть виски.
Ее туфли лежали на ковре у ножки кровати. — Как насчетпоцелуев? — Я шагнул к ней, при этом наступив на туфли, и услышал, как треснулодин из каблуков.
Жюстин тоже услышала этот звук.
— Боже ты мой, идиот! Смотри, что ты наделал! — закричалаона, вся вспыхнув. — Неуклюжая большеротая обезьяна!
Я покачнулся, пригвоздив ее ледяным взглядом, ипрезрительным пинком послал туфли под кровать. Вытащив из кармана бумажник, явынул из него бумажку в пятьсот долларов и бросил ее на кровать.
— Ступай, купи новые. Но только не за.., не задавайся. Я могбы и всю тебя купить за гроши…
Я попытался затолкнуть бумажник обратно в карман, но он упална пол. Потянувшись за ним, я рухнул сам. Она с презрением смотрела на меня.
Я поднялся, швырнул бумажник на стол и пошел в ванную.Пустив воду в раковину, я начал издавать звуки, имитирующие тошноту. Потомвымыл лицо. Когда я вышел, Жюстин уже улыбалась.
— Прости, дорогуша, — произнесла она. — Я сама виновата. Ненадо было бросать их здесь. Дай я налью тебе еще немного.
— Хорошая мысль! — отозвался я. — Извини.
Даю тебе чес-слово. — Я отпил из стакана и свалился накровать. — Пару минут… И я почувствую себя лучше.
Она улеглась рядом со мной и стала гладить мое лицо.
— Ну-ну, лапочка. Расслабься. Ты просто перехватил чуточку.
Я закрыл глаза. Минут десять мы молчали и лежали недвигаясь. Потом она сказала:
— Лапочка!
— М-м-м, — пробормотал я, слегка шевельнувшись.
Жюстин выждала минут десять, прежде чем повторила попыткуменя поднять. Я продолжал тяжело дышать и не отвечал. Еще через несколько минутона осторожно отодвинулась от меня и встала. Я услышал шелест надеваемогоплатья, щелчок открываемой сумки, из которой она вынула вторую пару туфель. Ястарался уловить звук открываемой двери, но услышал только, как она слабо щелкнулаи закрылась.
Соскользнув с кровати: я раздвинул занавеску — не больше чемна дюйм — и выглянув в окно. Снаружи никого не было, кроме нее. Во всех домикахбыло темно, и владелица мотеля давно уже почивала. Жюстин добежала до ворот,повернула налево по направлению к центру города и исчезла из виду.
Она была слишком опытна, чтобы взять такси до Майами ночью,так что, скорее всего, отправилась к автобусной остановке. Она знала, что уменя есть ее адрес, и едва ли собиралась оставаться в этих местах. С женатымчеловеком Жюстин, пожалуй, рискнула бы потягаться, ибо могла его шантажировать,но она была уверена в том, что я холостяк. Я слишком часто жаловался на то, чтоменя донимают налогами именно из-за этого обстоятельства.
Я подошел к туалетному столику. Жюстин не взяла бумажник,только деньги. Я мог бы и не вынимать из него документы, но это быланеобходимая предосторожность. Через несколько часов имя Чэпмена появится напервых страницах многих газет, и если бы его документы вдруг обнаружились в мусорномящике, то это кончилось бы для нас катастрофой.
Глава 12
Я вложил документы обратно в бумажник и посмотрел на часы.Без четверти два. Я прополоскал в ванной оба бокала и протер их полотенцем,чтобы ликвидировать отпечатки пальцев. В сущности, все это не имело значения —горничная в любом случае заменит их чистыми, обернутыми в вощеную бумагу.
После этого принялся за три чемодана, один из которых,открытый, стоял на полке для вещей. Они были из стеклянного волокна, и на нихтоже могли остаться следы пальцев. Я тщательно обтер чемоданы полотенцем, азатем стал усердно оглаживать их пальцами и ладонями — особенно вокруг замков иручек, так, чтобы следы пальцев были нечеткими, как бы размазанными. Таким жеобразом обработал затем дверные ручки, краны в ванной, поверхность туалетногостолика. Бутылку виски я решил захватить с собой, а ту, что была у Чэпмена вчемодане, выбросил еще раньше.
Вытащив из-под матраса спрятанные мною чулки и трусики, яподержал их под струей воды, слегка отжал и на плечиках повесил на торчащий изстены крюк для душевого шланга. Потом задернул занавеску, чтобы они не были навиду.
Наконец, вытащил из-под кровати туфли. Сломанный каблук неотвалился, но шатался.
Выключив свет, я прилег на постель и закурил. Меня началоклонить ко сну, но спать было нельзя и выпить для храбрости — тоже. Я и тактеперь пил больше, чем обычно. Прошло около часа. Не включая света, я поднялся,выскользнул через боковую дверь на автоплощадку и отпер багажник «кадиллака».Потом я вернулся в номер, вынес бутылку с виски и туфли. Спотыкаясь, я тяжелонавалился на стенку машины, ударился об ограду стоянки и упал наземь. Пролежавмолча по меньшей мере минут пять, поднялся, охая и шаркая подошвами. Потомопять налетел на автомобиль, бросил туфлю и бутылку виски в багажник, тихоопустил крышку и нажал на нее, чтобы щелкнул замок. Затем на цыпочках пробралсяобратно в номер, закрыл дверь и снова прилеп Я проснулся в десять часов. Одеждамоя была совершенно измята. С похмелья меня мутило.
Я обмыл лицо, но не побрился, и когда глянул на себя взеркало, то увидел, что у меня вид человека, очнувшегося после двухдневнойпопойки.
Сунув в карман пустой бумажник, я надел очки, шляпу и впоследний раз оглядел комнату. Все было в порядке. Не считая трусиков и чулок вванной, ничто не говорило о том, что в номере была женщина.
Я вышел, предусмотрительно стерев следы своих пальцев надверной ручке, сел в машину и тронулся с места. :
В дверях офиса стояла хозяйка мотеля. Она улыбнулась мне, ая торжественно поднял шляпу. В начале одиннадцатого я был уже в городе и нашелподходящую стоянку. Портфель, в котором раньше были кассеты, лежал на заднемсиденье. Захватив его, отправился в банк.
Выписав чек на сто семьдесят пять тысяч долларов, я протянулего в окошко. Контролером была девушка. Она прочла сумму, подняла брови и,взглянув на меня, исчезла. Не трудно было догадаться, что ей не каждый деньприходилось оформлять такие суммы, да еще для неопрятных и, растрепанных типов,которые явно спят в верхней одежде и не бреются по два-три дня. Что ж, я иожидал, что вызову здесь некоторое замешательство. Вставив в мундштук сигарету,я закурил.
