— Я бы с радостью, дорогуша!
— Уложи в сумку самое необходимое и жди — я заеду за тобой,как только освобожусь. Ты где живешь?
Она дала мне свой адрес.
— До встречи! — закончил я разговор.
Я взял такси в Майами-Бич, зашел на нашу квартиру и сновапереоделся в одежду Чэпмена.
Потом вынул из его бумажника все документы, сунул их вкарман пиджака и пересчитал деньги.
Почти все чеки уже были обменены на наличные, и даже притом, что я сорил ими направо и налево, у меня еще оставалось более трех тысяч —главным образом в купюрах по двадцать и пятьдесят долларов, среди которыхпромелькнуло несколько по четыреста и пятьсот. Все это составляло внушительнуюпачку, которая едва умещалась в бумажнике. Я сунул его в карман, связал вузелок свою рыбацкую одежду и шапку, предварительно удостоверившись, что мойсобственный бумажник все еще находится в кармане брюк.
Потом снова позвонил Жюстин:
— Послушай, ты, сосуд с сексом, я все еще занят здесь, вМайами-Бич. Знаешь что? Я подумал, что мы могли бы переночевать в Голливуде, втом мотеле, где я останавливался, а в Палм-Бич поехать завтра. Почему бы тебене приехать в Голливуд? Я тебя встречу, а?
— Но как я туда доберусь? И где мы встретимся? — — На такси,черт возьми! Я заплачу. Там есть один бар. «Камео Лунж». Жди меня, скажем, вдесять пятнадцать.
Я запер квартиру и пешком дошел до стоянки, где утромоставил «кадиллак». Уложил узелок с рыбацкой одеждой в багажник — вместе смоими парусиновыми туфлями и карманным фонариком.
Остановившись у аптеки, разменял деньги и из телефоннойбудки позвонил Роберту Уингарду по его домашнему номеру в Томастоне. Он былдома.
— Алло, Чэпмен! Как вы там? Кстати, мисс Блейн говорилавам..
— Насчет ситуации на радиостанции? — перебил я. — Да,говорила. Я сказал ей, чтобы этим делом занялись вы. Но я звоню вам не по этомуповоду.
— Слушаю вас, сэр?
Я немного понизил голос:
— Только это строго между нами… Не говорите даже мисс Блейн.Не хочу, чтобы она волновалась. Миссис Форсайт в городе?
— Да-а… Я как раз сегодня видел ее на улице!
— Где-нибудь поблизости от радиостанции или студии?
— Н-нет… Ни там, ни там…
— Но вы точно знаете, что она в городе?
— Конечно… Если сегодня вдруг не уехала.
А что?
— Сейчас я не могу говорить об этом. Но от вас требуетсяодно: ни при каких обстоятельствах не пропускайте ее ни на станцию, ни настудию. А если она попытается проникнуть туда тайком или силой — вызовитеполицию. В случае необходимости наймите также частных сыщиков.
— Но.., но я не понимаю… :
— Не могу вам сейчас ничего объяснить. К вечеру во вторник явернусь, а до этого времени будьте внимательны и смотрите, чтобы она вас непровела. До свидания.
* * *
Я поехал в Голливуд, нашел стоянку поблизости от бара«Камео» и незадолго до назначенного часа стал ждать. Жюстин подкатила в таксиминут десять спустя и вошла в бар. Я закурил и просидел, не двигаясь с места,еще минут сорок, следя за дверьми, не выйдет ли она. За это время Жюстин ужеуспела высосать порции две-три и, естественно, разозлиться.
Наконец я вошел в бар. Он был слабо освещен — маленький залс дорогостоящей отделкой и с органолой, которая в этот момент, к счастью,молчала.
Она сидела за столиком в глубине зала и угрюмо следила завходом. Жюстин сделала перманент, надела синее платье и ажурные белые перчатки,а на полу возле ее стула стояла большая дорожная сумка.
— Ага! Явился наконец! — сказала она, когда я присел рядом.— Я уже собиралась ехать домой.
— Прости, что запоздал, красотка. Никак не мог раньше.
Мой небрежный тон и «красотка» отнюдь не улучшили еенастроение, но она попыталась сдержать свои чувства. Было бы глупо растерзатькурочку как раз в тот момент, когда она собирается снести золотое яичко.
— Ну ладно, — проговорила она, сделав над собой усилие.
— Во всяком случае, я закончил мои дела. — Я вставилсигарету в мундштук. — Думаю, наша поездка тю-тю.
— Как?
— Да так. Завтра утром могу ехать домой…
— Ну, знаешь!.. Из всех идиотов… — В ее черных глазахзагорелась ядовитая злоба. — После того как я истратила кучу денег на такси ипросидела здесь как дура полтора часа, ожидая тебя, ты являешься и начинаешьвыпендриваться…
Бармен и те пять-шесть посетителей, которые находились взале, обернулись и уставились на нас.
— Только не расстраивайся, Мэриан, — сказал я примирительно.
Она со стуком поставила бокал на стол.
— Прекрати, Христа ради, называть меня Мэриан!..
— Ну, ладно, ладно, прости, лапочка… — Я с беспокойствомогляделся. — Давай лучше выпьем.
Я поманил бармена, который не пропустил мимо ушей ни одногослова, и заказал два мартини.
Прошло несколько минут, прежде чем Жюстин поостыла. Мывыпили снова и решили поехать еще куда-нибудь.
Хотя Жюстин не проронила ни слова, я заметил, что она подостоинству оценила мой «кадиллак». Мы проехали по берегу в поисках другогобара. Я делал вид, будто немного опьянел, и на стоянке попытался ее облапить.Она оттолкнула меня.
— Пошли обратно! — предложил я.
— Ах, заткнись лучше!
Мы вновь вошли в бар и заказали по новой.
Я заметил, что она почти не пьет.
— Почему мы не едем в мотель? — спросила Жюстин. — Можновыпить и там.
Я купил у бармена бутылку шотландского виски. Он не хотелпродавать ее мне, но лишние пять долларов его убедили.
Мы поехали в мотель. В большинстве домиков было уже темно. Яразвернул машину и, дав задний ход, поставил ее на автоплощадку междукоттеджами. Я пошатывался и, нащупывая скважину замка, чтобы вставить ключ,уронил на ступени ее сумку.
— Осторожно! — бросила она в сердцах.
Войдя, я включил свет, поставил сумку и бутылку виски натуалетный столик и снова попытался ее облапить.
— Ты что, и минуты подождать не можешь? — возмутилась Жюстин.
