для великого искусства, но богатство позорно, а искусство неприятно, когда оно процветает за счет повсеместной бедности и отвратительных суеверий; ведь прекрасное не может долго существовать в отрыве от добра. Аристократия может быть благотворным хранилищем и проводником манер, норм и вкусов, если найти средства, чтобы держать ее открытой для новых талантов и не дать ей стать проводником сословных привилегий и тщеславной роскоши. Демократии тоже могут накапливать богатство и питать его знаниями, письмами, благотворительностью и искусством; их проблемы заключаются во враждебности незрелой свободы к порядку и дисциплине, в запоздалом развитии вкуса в молодых обществах и в склонности ничем не связанных способностей растрачивать себя в причудливых экспериментах, принимающих оригинальность за гений, а новизну за красоту.
В любом случае, мнение аристократии Европы было однозначно в пользу французского искусства. Дворцовая архитектура, классическая скульптура и литературный стиль, барочная отделка мебели и платья распространились из Франции почти на все правящие классы Западной Европы, даже в Италию и Испанию. Дворы Лондона, Брюсселя, Кельна, Майнца, Дрездена, Берлина, Касселя, Гейдельберга, Турина и Мадрида смотрели на Версаль как на образец манер и искусства. Французские архитекторы проектировали дворцы на востоке, в Моравии; Ле Нотр разбивал сады в Виндзоре и Касселе; Рен и другие иностранные архитекторы приезжали в Париж за идеями. Французские скульпторы распространились по всей Европе, пока почти у каждого принца не появилась конная статуя, подобная статуе французского короля. Мифологические аллегории Ле Брюна появились в Швеции, Дании, Испании и Хэмптон-Корте. Иностранные государи умоляли посадить их за Риго или, в случае неудачи, за одного из его учеников. Один из шведских правителей заказал гобелены Бове в память о своих победах. Со времен распространения древней латинской культуры по Западной Европе история не знала столь быстрого и полного культурного завоевания.
ГЛАВА IV. Мольер 1622-73
I. ФРАНЦУЗСКИЙ ТЕАТР
Оставалось, чтобы французская драматургия и поэзия подчинили себе Европу.
Юмор истории распорядился так, что французская литература в эту эпоху должна выйти на сцену; что драма, так долго запрещенная церковью, должна быть поощрена кардиналом Ришелье; что итальянская комедия должна быть импортирована во Францию кардиналом Мазарином; и что Людовик XIV должен унаследовать вкус к театру от этих двух церковников, которые подготовили или сохранили его власть.
Современная драма достигла литературной формы в Италии при высококультурных папах эпохи Возрождения, и Лев X посещал спектакли, не требуя, чтобы они были пригодны для девственниц. Но Реформация и последовавший за ней Тридентский собор положили конец этой церковной снисходительности. По словам Бенедикта XIV, в Италии к драме продолжали относиться терпимо, чтобы избежать большего зла, а в Испании - потому что она служила церкви. Однако во Франции духовенство, потрясенное сексуальной свободой комической сцены, осудило театр как врага общественной морали. Длинная череда епископов и богословов постановила, что актеры отлучены от церкви ipso facto, по самой своей профессии; парижское духовенство, благодаря авторитетному голосу Боссюэ, отказало им в таинствах и погребении в освященной земле, если они не покаются и не откажутся от своего призвания. Не имея возможности добиться священнического сопровождения таинства брака, актеры вынуждены были довольствоваться гражданскими браками, отличавшимися суматошным непостоянством. Французское законодательство также объявило актеров позорными и исключило их из всех почетных профессий. Магистратам было запрещено посещать театральные представления.
Одной из выдающихся особенностей современной истории является то, что театр преодолел это сопротивление. Народная потребность в выдумке, призванной смягчить реальность и отомстить за нее, породила множество фарсов и комедий; а муки моногамии обеспечили особенно платежеспособную аудиторию для драм о законной или незаконной любви. Ришелье, очевидно, согласился со Львом X, что самый простой способ удержать театр в рамках - покровительствовать лучшим, а не осуждать всех подряд; таким образом он мог бы дать толчок общественному вкусу и хлеб для достойных трупп. Обратите внимание на сообщение Вольтера: "С тех пор как кардинал Ришелье ввел при дворе регулярные представления пьес, благодаря которым Париж стал соперником Афин, в нем появилась не только специальная скамья для Академии, среди членов которой было несколько церковников, но и скамья для епископов". 1 В 1641 году, предположительно по просьбе кардинала, Людовик XIII взял под свою защиту группу актеров, известную впоследствии как Королевская труппа или Королевские комедианты, назначил им пенсию в размере двенадцатисот ливров в год, издал эдикт, признающий театр законной формой развлечения, и выразил королевское пожелание, чтобы призвание актера больше не наносило ущерба его социальному положению. 2 Эта труппа основала свой театр в Бургундском доме, получила официальное покровительство Людовика XIV и на протяжении всего его царствования продолжала преуспевать в постановке трагедий.
Чтобы поднять стандарты французской комедии, Мазарин пригласил в Париж итальянских актеров. Одним из них был Тиберио Фиорелли, чье исполнение роли хвастливого шута Скарамуччи сделало его любимцем Парижа и двора. Вероятно, он и его товарищи привили театральную лихорадку Жану Коклену IV и научили его искусству комического театра. 3 После возвращения "Скарамуша" в Италию (1659) Жан Коклен, известный на сцене и в мире как Мольер, стал главным комиком короля, а вскоре, по пристрастному суждению Буало, и величайшим писателем эпохи правления.
II. УЧЕНИЧЕСТВО
На здании на улице Сент-Оноре, 96, в Париже выбита надпись золотыми буквами:
Дом был построен на месте, где
родился Молиар
.
15 января 1622 года
_______ "Этот дом был построен на том месте, где 15 января 1622 года родился Мольер". Это был дом Жана Батиста Коклена III, обойщика и декоратора. Его жена Мари Крессе принесла ему в приданое 2 200 ливров. Она родила ему шестерых детей, а затем умерла после десяти лет брака. Жан Батист Коклен IV, ее первый ребенок, помнил о ней лишь смутно и никогда не упоминал ее в своих пьесах. Отец женился снова (1633), но, поскольку эта мачеха умерла в 1637 году, именно отец вынес на своих плечах всю тяжесть гениальности сына, руководил его образованием и думал сформировать его карьеру. В 1631 году Жан Коклен III стал valet tapissier de chambre du roi - суперинтендантом королевской обивки, с привилегией делать королевскую кровать и жить в доме короля, с годовым жалованием в триста ливров; скромная сумма, но в год требовалось лишь три месяца работы. Отец купил должность у своего брата и планировал передать ее сыну. В 1637 году Людовик XIII признал Жана Коклена IV законным наследником этой должности, и если бы чаяния отца осуществились, Мольер мог бы быть известен истории - если бы вообще был известен - как человек, застилавший постель короля. Однако дед
