был лучше подготовлен к сражению. Талант барона де Сансера, командовавшего нашим войском, против гения контаррена Беренгара, возглавлявшего армию алкорцев, — это тоже не слишком выигрышный вариант. Я всё это знал с самого начала, но кто стал бы меня слушать, выскажи я тогда своё мнение? Я мог только идти вместе с вами в бой и при случае сложить голову за то, что считал победой мой отец. Но когда я сам стал королём, я не мог не воспользоваться представившейся мне возможностью предотвратить очередную катастрофу, которая поставила бы на край разорения и нищеты оба наших королевства. И именно поэтому я догнал тогда энфера Ликара и предложил альдору мир. Делвин-Элидир был удивлён моим решением не меньше, чем вы, но он понял меня и принял на себя все негативные последствия моего решения. Поэтому я и возвысил его. Он — мой друг, он верен мне, и я могу на него положиться. Но друг ли мне вы, Леонард? Насколько вы мне верны? Могу ли я доверять вам?
— Я отдам за вас жизнь, мой король! — воскликнул Леонард, ударив себя в грудь огромным кулаком. — Я прошу прощения за то, что мне не хватило ума, чтоб постичь мудрость вашего поступка. Я клянусь, что буду верен вам и приму любое ваше решение, не сомневаясь в нём.
— Можете сомневаться, — пожал плечами Жоан, — но принять его вам придётся, и будьте любезны впредь оставлять свои суждения на эту тему при себе. Вам в вашем положении вряд ли уместно высказываться против официальной политики Сен-Марко, тем более что я намерен повысить ваш статус.
— Мой король? — Леонард изумлённо взглянул на него.
— Вы видели этот сброд у моих дверей? — капризно спросил Жоан. — Небритые физиономии, засаленные волосы, нечищеные пряжки на ремнях… Я с печалью вспоминаю тех гвардейцев, что были с нами в походе. Вы помните их?
— Да, ваше величество.
— Вот и отлично, — Жоан соскочил со стола. — У вас есть два месяца, чтоб снова превратить эту банду в королевскую гвардию. Я назначаю вас капитаном. Бернара я ещё утром отправил проверять караульных на крепостных стенах. Идите, Леонард. Приказ о вашем назначении уже готов, так что хоть сейчас можете отправиться в казармы и начать наводить там порядок.
— Ваше величество! — с восторгом воскликнул Дэвре, вскакивая на ноги.
— Ликовать будете через два месяца, если я одобрю результаты ваших усилий, — строго заметил король.
И всё же Леонард снова рассыпался в благодарностях и, наконец, раскланявшись, удалился, а Жоан с усмешкой обернулся к Марку и спросил:
— Ну, что скажешь? Доволен ли ты мной?
— Вы порадовали меня, мой король, — кивнул тот, и Жоан радостно рассмеялся.
Прошёл ещё один долгий день и, когда над Сен-Марко, встало новое светлое утро, на площади недалеко от городских ворот собралась толпа. Горожане были заранее оповещены о том, что королевский суд вынес смертный приговор одному из заговорщиков, покушавшихся на маркиза Делвин-Элидира, убившему впоследствии своего сообщника. Марк стоял в маленькой гостиной у окна небольшого домика, теснившегося в ряду таких же бедных жилищ, опоясывавшем площадь перед магистратом города. Здесь, недалеко от крепостных стен селились обедневшие дворяне, вдовы купцов и чиновников, а также стряпчие, предлагавшие свои услуги бедноте. Потому фасады, выходившие на площадь, были покрыты облупившейся штукатуркой, трещинами и серыми пятнами и полосами строительного раствора, пытавшегося кое-как сохранить целостность стен. Однако возле этого дома с рассвета суетились ремесленники, обновлявшие ветхий фасад. Они были заняты своим делом и не обращали внимание на собравшихся на площади людей и суету судейских чиновников и палачей на эшафоте.
Рядом с Марком, рассеянно следившим за происходящим на улице, в старом кресле устроилась его пожилая тётушка. На ней было простое суконное платье и наброшенная на плечи плюшевая шаль, которую, правда, дополнял новый кружевной чепец.
В отличие от племянника она не интересовалась происходящим на площади, где вокруг помоста уже теснились торговцы и мастеровые, стояли кареты и портшезы, а также в окружении слуг скучали знатные особы, решившие прогуляться ранним утром, чтоб поглазеть на казнь. Она много раз видела из своего окна, как сооружались эшафоты, а потом под крики толпы свершались казни и, порой куда более жестокие, чем простое повешение.
Она украдкой поглядывала на племянника, всё ещё до конца не веря в то, что этот мальчик, сын её беспутного братца всё-таки добился успеха в жизни. Однако щедрые подарки и оплаченный им ремонт старого дома были для неё куда более убедительным доказательством его благополучия, чем наряды и драгоценности его жены.
— Что тебя привлекло в этом зрелище? — ворчливо спросила она, покосившись на него. — Тебе совсем нечем заняться на службе у короля, и ты явился сюда, чтоб смотреть, как вешают очередного разбойника?
— У меня здесь есть ещё одно дело, тётушка, — отозвался он, не вникая в детали.
Тем временем на деревянный помост, на котором возвышалась виселица, вывели Этьена Дюбуа, он был бледен и худ, его лицо заросло тёмной щетиной, но он с вызовом смотрел по сторонам. Оглядев толпу, Марк не заметил возле эшафота никого из членов его семьи. К тому же ни король, ни один из его друзей и сановников не явился, чтоб увидеть эту казнь. Да и вышедший на помост чиновник суда зачитал приговор скороговоркой, и его простуженный скрипучий голос был слышен только тем, кто стоял в первых рядах. Палачи торопливо накинули на шею приговорённого петлю и, тут же вздёрнули его вверх. Всё было сделано быстро и буднично. Король не пожелал отметить уход из жизни этого никчёмного человека, как, сколько бы то ни было, значимое событие.
Уже спустя несколько минут зрители начали расходиться, но темой их разговоров была не казнь кого-то, чьё имя они даже не расслышали, а куда более приятные и важные вещи. Марк вздохнул, глядя на покачивающийся над площадью труп, и закрыл створки окна.
— Мне пора, тётушка, — произнёс он и наклонился, чтоб она могла поцеловать его в лоб. — Надеюсь, вы вскоре навестите нас. Мадлен будет рада.
— Она милая женщина, но неужели ты не мог присмотреть себе девицу? — привычно заворчала она, а он, не обращая на это внимания, вышел из гостиной и по скрипучей лестнице спустился вниз.
Пройдя по быстро пустеющей площади мимо эшафота, он свернул за здание магистрата и подошёл к мрачному приземистому зданию с решётками на узких оконцах.
Жерар Монсо в это время сидел у одного из них и меланхолично перелистывал старый томик стихов. Он уже знал, что его бывший хозяин маркиз де Гобер, хоть
