А я хочу очистить мою жизнь. Полностью! Идемте…
Женщина шла рядом, Марат все хотел ее рассмотреть, но платок был низко повязан на лбу, голова опущена. Сколько ей лет? Женщин говорила, говорила, отставала чуть. Марат оборачивался. Тогда женщина останавливалась, смотрела в глаза Марату и говорила, как будто гвозди забивала в его голову:
– Когда муж ушел, наш кот заболел. Он вообще-то был котом мужа, даже похожи они были. Но Вова даже не вспомнил о коте. Представляете? Ладно, обо мне не вспомнил, он о коте не вспомнил! У вас есть кот?
– У меня семья, – ответил Марат, – жена и дочка.
– Но вы же их не бросите? Вот. А кота, значит, можно. Так вот кот Персик заболел. Он долго болел, года два. А потом умер.
Марат, наконец, сумел рассмотреть женщину: тонкие губы, востренький нос, тревожные глаза.
– Сколько лет было коту? – вопрос прозвучал жестоко.
– Какая разница? Шестнадцать лет. Вы знаете, еще почему я на вас все время смотрю – у вас такая же куртка, как у моего мужа.
– Хотите, я вам ее отдам?
– Нет. Но он даже о коте не вспомнил, муж. А кот за мной стал по пятам ходить, когда Вова ушел. Наверное, думал, что я его тоже могу бросить. Предательство же тяжкий грех. Да?
– Да.
– Кот Персик умер.
– Да, вы говорили.
– Он умер, когда я сюда уехала. Два года никуда не ездила. А потом оставила кота сестре и поехала сюда. А Персик умер. Решил, что я его тоже бросила.
– Нет, он так не решил.
– Да! Решил!
– Но подождите, вы же говорите, что коту было шестнадцать лет…
– Вы не понимаете, все сущее умирает, когда понимает, что уже не нужно никому.
– Но вы же кота любили, он не мог такого о вас подумать.
– Да, любила. Но Персик уже пережил одно предательство. Наверное, решил, что второго не переживет. То есть он и не пережил. Умер.
– Как вас зовут?
– Валентина.
– Валентина, я понимаю, вам очень трудно сейчас.
– Да? Понимаете? – женщина остановилась, вцепилась в руку Марата, заглянула ему в глаза, – Правда? Понимаете?
Марат кивнул.
– Я смотрела на себя в зеркало, я в бухгалтерии работала. Там бабы одни. Я уходила с работы – смотрела на себя в зеркало: какая же я красивая. А у меня тогда никого не было. Никого! Потом Вова встретился. Но я его не любила. Но хоть кто-то.
– Так вы первая предали. Себя, – сказал Марат.
– Да, наверное, – согласилась Валентина.
– Так и пошло.
– И до кота дошло… Но он ведь совсем ни при чем.
– Конечно.
– Вы правда так считаете? – вскинула голову Валентина.
– Кот ни при чем. Однозначно. Ему шестнадцать лет было.
– У вас просто никогда не было котов. Собак тоже. Да?
Марат кивнул.
– Вы не понимаете, они все за нас берут на себя, все плохое. Вокруг нас дурная энергетика скапливается, а они ее впитывают. Это я должна была умереть.
Валентина смотрела в глаза Марату – внимательно следила за реакцией. Марат тоже смотрел ей в глаза – внимательно и серьезно.
– Мне надо побыть одной, – ни с того ни с сего решила Валентина. – Дайте мне свой телефон.
Марат протянул гаджет.
– Нет, номер. Давайте я вам позвоню. А вы мой запишите – Валентина Соловки. А вы знаете, что здесь тропики были? Я не сама придумала – ученые говорят. А потом Земля поменяла земную свою ось, то есть наклонилась. Если вы думаете, что я уже схожу с ума, – ошибаетесь! Книжки почитайте!
– Здесь, наверное, связи нет, – сказал Марат.
– Да, нет связи. Тогда просто запишите мой телефон. А я запишу ваш… И еще, дайте мне все-таки вашу куртку.
Марат снял куртку, протянул Валентине:
– Держите.
– Вы замерзнете.
– Нет, берите, может быть, вам легче будет. У меня еще один свитер есть. И ветровка. Не беспокойтесь. Берите.
– И вы меня тут так оставите? С этой курткой? Одну?
– У меня сейчас уже кораблик через пять минут.
– Я вас провожу.
– Вы остаетесь?
– Да. Поживу еще здесь. Здесь хорошо. Меня уже никто не ждет дома. Даже кот. А вам спасибо. Вы мне уже помогли. – Валентина помахала курткой. – Вы, правда, не замерзнете?
– Нет, – твердо сказал Марат.
– Это правильно, что вы мне куртку отдали, – сказала Валентина, – вы сделали доброе дело.
И снова Белое море меняло свой цвет, и снова над корабликом кружили чайки, и снова долгий автобусный путь. Только теперь в попутчиках была молчаливая бабка, за всю дорогу не сказавшая ни слова. Марат всю обратную дорогу думал, как ему повезло на пути к месту силы и как не везет сейчас. От чего зависит? Может быть, он уже заболел? Красный камень лежал в нагрудном кармане рубашки.
Кузьмин, конечно, хотел сначала зайти домой, но два тяжеленных чемодана нуждались в скорейшем обретении правильной дислокации – отправился прямиком в больницу.
Кряхтя, водрузил их на стол в ординаторской.
– Изучай, – кинул Филиппу.
– А рассказать? – крикнул ему в спину Филипп.
Марат развернулся, вытащил из кармана диктофон.
– И это изучай пока. Знаешь, там одна девушка забеременела от брусники. Когда бруснику собирала.
– Ты мне это прекрати! – возмутился Филипп. – Перестань!
– Думать раньше было уже поздно.
– В смысле? – Филипп поправил очки.
Марат молчал, с серьезным видом смотрел в потолок.
– Издеваешься? – с надеждой спросил Филипп.
– Нет, это карело-финский эпос, про бруснику. «Калевала». Мудрость веков. И еще про карельских шаманов записал на всякий случай, послушаешь потом. А я к Агнии.
– Марат, посмотри мне в глаза, – строго приказал Филипп, – ты ведь не только в Москву ездил?
Кузьмин тяжело вздохнул:
– Да, да, на Соловки свернул, да, забыл камень выложить из кармана,
