было поворчать.
– Иди, ворчунья, – опускает он меня у двери. – Постучи потом, я тебя назад отнесу. И не иди одна, с ангиной не шутят, ты и так добегалась уже.
– Ладно…
Его забота не дает мне сил препираться снова. Хочется довериться, тем более когда он на руках меня готов туда-сюда таскать.
Эти дни… Боже, мне тяжело, если честно. Потому что Тимур какой-то другой, и я совсем другая рядом с ним таким. Сколько времени это еще продлится? Он же не собирается держать меня тут всю неделю, да? Иначе моя выдержка может просто лопнуть, а тогда вообще непонятно, что будет…
Как он и просил – стучу по двери, когда заканчиваю с процедурами. Тимур, словно ждал, сразу же поднимается и идет ко мне навстречу, снова поднимает на руки. Он делает это так, словно я вообще ничего не вешу. Как пушинку меня на руки хватает, мне кажется, и кросс бы легко пробежал с таким утяжелителем.
– Суп приготовил. Будешь?
– Буду, – киваю, потому что есть очень хочется, хоть и горло жутко болит. Но суп, наверное, как раз единственная еда, которая мне сейчас по силам. – Сам готовил?
– Да, – кивает. Боже. Он еще и готовит! – На кухню или в кровать отнести?
– На кухню. Я не могу больше лежать.
– Не может она, смотрите-ка, – снова ворчит, но послушно несет меня на кухню, теперь спускаясь на первый этаж.
Ловлю себя на мысли, что мне совершенно не страшно, что он уронит меня, когда идет по ступенькам. Неужели я доверяю ему? Или все-таки это от температуры… Да, скорее это второе. Я стала сумасшедшая.
Тимур усаживает меня за стол на высокий барный стул, и я, как маленький ребенок, сижу болтаю ногами в ожидании своей порции. Горло и правда болит просто нещадно, но от этой обстановки мне даже не хочется думать об этом. Обо мне так кто-то заботился последний раз очень давно. Очень-очень давно. Когда я еще жила с родителями. Мне было тринадцать, я хотела танцевать как герой любимого фильма, ударилась о шкаф и сломала ногу. Вот тогда обо мне заботились примерно так же, как сейчас делает это Тимур. Я все шесть недель, что была в гипсе, провела у папы на руках. Он даже костыли мне не покупал. И тут такой же мистер «я буду таскать тебя по дому, куда ты попросишь». Вот и как быть стервой с ним?
Суп оказывается просто божественный. А тот факт, что ради меня и моего горла Тимур перебил его блендером и сделал суп-пюре, делает его еще вкуснее. Мне никогда не готовили мужчины, это какое-то суперчувство… Приятно. Опять приятно. Я точно становлюсь какой-то тряпкой. Где Солнцева, которая должна была уже сбежать отсюда? Почему я сижу на его кухне в его одежде и ем его суп? Боже.
– А тебе на работу не надо? – спрашиваю у него. Он же не собирается тут караулить меня все время?
– Справятся без меня, я на телефоне. Только скоро на тренировку уеду, часа на три. Не вставай в это время без надобности, пожалуйста, можешь упасть в обморок и удариться.
– Ты меня контролируешь, да? Поэтому на работу не ходишь.
– Я о тебе переживаю, Саш. Это чуть разные вещи. Погугли на досуге, ладно?
Молчу. Вот что за невыносимый такой человек? То суперзаботливый мужчина, то противный какой-то мужик. Он когда противный такой, я сразу его габариты замечаю, даже пугает немного. Когда Тимур ведет себя как заботливый папочка, он кажется чуть меньше.
Я только что назвала его «папочка»?
О боги.
– Мне нужно хотя бы позвонить на работу! Я не могу вот так спокойно болеть, у меня там толпы детей!
– Звони, кто не дает-то? Твой телефон на тумбочке, просто без звука.
Он встает и идет наверх, явно за моим телефоном, а мне становится очень неловко. В моей голове как будто поселилась другая Саша. Она какая-то чересчур правильная, а еще совершенно точно она пускает слюни на Тимура. Иначе я не знаю, как объяснить тот факт, что мне не хочется с ним препираться, а хочется только кивать на все и делать так, как он просит.
Тимур приносит телефон, и я сразу же звоню своим преподавателям. У меня в груди паника оттого, что все уроки пришлось отменить и мои дети остались без нескольких уроков. Мы ведь частенько разбираем домашние задания, а вдруг они получат плохие оценки? Я не могу позволить…
Но Леся говорит, что у них все в порядке. Некоторые группы они объединили, а некоторые просто взяли на себя дополнительными часами. Оказалось, что мои дети не остались без обучения, а еще…
А еще там мир без меня не рухнул.
Точно как говорит Тимур.
С одной стороны, это даже немного обидно, а с другой – вот та дурацкая Саша в моей голове говорит, что я могла бы и не доводить себя до такого состояния, которое есть сейчас. Оказывается, вполне легко можно было бы дать себе отдохнуть.
Отмахиваюсь от нее и прощаюсь с Лесей, оставаясь в смешанных чувствах от разговора. Но мне однозначно становится легче от понимания, что мои дети в надежных руках.
– Ну что? Все живы? – спрашивает Тимур.
– Ага. Им словно все равно, что меня нет.
– Им станет сложно через неделю, но на несколько дней ты вполне можешь позволить себе отлучиться, – пожимает он плечами и забирает мою тарелку.
– Спасибо, было вкусно. Но мне пора домой, Тимур.
– Начало-о-ось. Саш, что снова? Мы все обсудили.
– Мы ни черта не обсуждали! Ты все решил за двоих, не спросив моего мнения.
– А с тобой иначе и не получается. – Он снова пожимает плечами, а потом садится напротив, глядя прямо в глаза. Снова. Каждый раз он делает это, и я тут же забываю, что вообще от него хотела.
– Мне нужно домой, потому что… Как минимум потому, что тебе в твоем доме из-за меня негде спать!
– У меня есть диван, у меня есть вторая спальня. А вообще мне отлично спалось с тобой.
– Это был первый и последний раз, – рычу на него шепотом, прищуриваясь для яркости эмоций.
– Ага, – смеется он надо мной, и мне отчаянно хочется ему треснуть. Его счастье, что сил нет.
– А во-вторых, – игнорирую это его дурацкое «ага», – мне нужно почистить зубы, я очень хочу в душ, пока не поднялась температура. А у меня нет зубной щетки и полотенец!
– Полотенец чистых куча, щетку куплю, не проблема. – Он опять пожимает плечами, раздражая меня. Что вот
